Бутов Петр Петрович:«В детстве я мечтал быть военным, но к нам в область приехали работники комбината «Ростовуголь», уговорили поступить в горнопромышленное училище, и я год работал в шахте № 15–16 г. Гуково, механиком электровоза вагонеток. В то время, в 1939 году я зарабатывал около тысячи рублей в месяц».
[131]
Титов Федор Иванович:«Окончил училище в 1936 году получив специальность слесарь-паровозник 3-го разряда, и был направлен на работу в депо. Первый месяц учеником, а потом начал самостоятельно работать. До ухода в армию я отработал 3 года 9 месяцев. Надо сказать, у меня получалось неплохо. С 3-го разряда вырос до 6-го. Хорошо жил. Зарабатывал хорошо. У меня даже часы были. Одевался хорошо. Лучший костюм на заказ стоил 500 рублей — я за месяц столько зарабатывал. Хотя первый месяц заработал 120 рублей. Но потом бригадир почувствовал, что могу работать, и дал шабровку золотников — пятнышки шабером убирать. Разобрать золотник, пришабрить золотник и лицо и собрать стоило 23 рубля. Я всю операцию проделывал за 8-часовой рабочий день».
[132]
Как мы видим, зарплата рабочих Ройтмана и Титова, механика электровоза вагонеток Бутова намного превышала названную Вознесенским среднюю цифру Шахтеры в то время за свой смертельно опасный труд действительно получали такие зарплаты, о которых большинство трудящихся в СССР даже не мечтали. Даже летчики, тогдашняя элита страны, получали меньше.
Борисов Михаил Владимирович: «Окончили мы аэроклуб. У меня очень хорошо получалось. Хотели меня оставить инструктором. 750 рублей платили! Это в 1940 году большие деньги. Полное обеспечение. Бесплатная форма одежды, бесплатное питание, условия отличные. Я отказался, говорю, поеду в училище, если не примут, то приеду в аэроклуб инструктором».
[133]
Юзовчак Борис Петрович: «Мы с братом и с другими ребятами жили впятером на съемной квартире в Сормово, я ему отдавал свою зарплату, а он мне выдавал деньги на какие-то нужды, был вроде моего казначея. Зарплата у меня была «учениковская»: рублей сто двадцать, если не ошибаюсь. Одевать себя на эти деньги я не мог, но на питание мне вполне хватало. А вот квалифицированные рабочие получали значительно лучше, так что стремиться было к чему».
Дерябина (Рыжкова) Клавдия Андреевна, работавшая инструктором аэроклуба: «Аэроклуб был на полном обеспечении. Утром мы завтракали в столовой, а обед и ужин нам привозили на аэродром. Инструктора жили на частных квартирах. Платили нам 625 рублей — это были хорошие деньги»..
[134]
Ее коллега Анкудинов Павел Ефимович:» Вот так я стал инструктором. Жили мы в Оренбурге на частной квартире. За нами по городу ездил автобус — собирал на занятия. На первом курсе я получал 100 рублей, на втором —110 итак каждый год по десятке прибавляли, а инструктором уже получал 700 рублей, не говоря уже об отличном обмундировании и бесплатном питании по норме 8а — шоколад и все, что хочешь. Жили хорошо, этого не отнять»..
[135]
Горелов Сергей Дмитриевич: «Надо сказать, что окончил я училище сержантом. Мы надеялись, что нас выпустят лейтенантами, нам уже красивую темно-голубую форму пошили, с «курицей» на рукаве. И вдруг пришел приказ мини стра (наркома — авт.) обороны Тимошенко всех выпускать сержантами! Обидно было настолько, что я, например, никогда не надевал треугольники. Кроме того, нас оставили жить на казарменном положении, и требовалось отслужить четыре года, чтобы выйти из этой казармы. Конечно, мы, сержанты, жили не в общей комнате, а в комнатах по 3–4 человека, на всем довольствии — питание, форма, проезд.
Но, например, сержантский оклад был 440 рублей, а у лейтенанта — 750. Ну хоть стричься не заставили».
[136]
При этом сами летчики подчеркивали, что получали хорошие деньги. Даже сержант Горелов — 440 рублей оклад. Это особенно ощутимо при сравнении, скажем, с «доходами» колхозников. Вениамин Андрианович Лазарев, например, вспоминал, что когда он в сороковом году работал на лесоповале, то зарабатывал 70–80 рублей в месяц. На лесоповал он попал по разнарядке из колхоза — отсюда и нищенская зарплата134.
Надежда Дмитриевна Ковалева: «А в 1939 г. мы отправились в город по причине страшной бедности, ведь в колхозе все работали за палочки»135. Палочками неофициально назывались трудодни — мера оценки и форма учета количества и качества труда колхозника в колхозном производстве. Рабочие предприятий получали зарплату, но в колхозах не было зарплат для рядовых колхозников, и весь доход после выполнения обязательств перед государством (обязательные поставки и внесения натуроплаты в МТС) поступал в полное распоряжение колхоза и колхозников, причем каждый колхозник получал за свою работу долю колхозного дохода соответственно выработанным им трудодням. Вот только на практике по трудодням-палочкам получить можно было зачастую нечто весьма символическое. Поэтому меаду реальными доходами большинства колхозников и городских рабочих существовала огромная разница.
Вознесенский пишет: «Наибольший рост заработной платы в народном хозяйстве, особенно в промышленности СССР, за годы Отечественной войны имел место в районах Поволжья, Урала и Западной Сибири, которые несли на себе основную тяжесть снабжения фронта военной техникой».
[137]
Но приведенные им цифры (см. выше) показывают, что никакого принципиального увеличения заработной платы в годы войны не происходит. На таком фоне получается, что наводчик орудия, подбивший вражеский танк (500 рублей), получал за это почти среднемесячную тыловую зарплату. А уж пилот, отбомбившийся по Берлину, Будапешту или Хельсинки (2000 рублей), получал почти четыре среднемесячных зарплаты 1944 года.
Тыловые цены войны
А на сколько же во время войны выросли цены? Вознесенский писал, что «индекс розничных государственных цен на нормированные продовольственные и промышленные товары в период военной экономики в СССР остался почти без изменения и составил в 1943 году 100,5 % по отношению к довоенному уровню. Розничные государственные цены на нормированные продовольственные и промышленные товары не подвергались повышению. Исключение составляли алкогольные напитки и табачные изделия, цены на которые были увеличены. Повышение цен на алкогольные напитки явилось своеобразным косвенным обложением доходов части населения, прибегающей к чрезмерному потреблению этих товаров».
[138]
Это означает, что нормированные продукты, то есть те, что отпускались по карточкам, стоили столько же, или почти столько же, сколько и до войны. За исключением подорожавших, даже по «карточным» ценам, алкоголя и табачных изделий. Необходимо отметить, что властям удалось обеспечить более или менее своевременное отоваривание карточек в обозначенных количествах.
