Мы побыли юго-восточнее Ельни до самого дня ее освобождения от немцев, слыша звуки канонады, взрывов бомб и мин.
7 сентября после обеда нам выдали на двое суток сухим пайком продукты, и грузовые автомашины доставили нас с личными вещами на какую-то железнодорожную станцию, за которой в чистом поле, возле леса мы сели в два товарных вагона. Отсюда поезд поехал с очень частыми и долгими остановками на север – к Вязьме, а через нее – на восток, до Белорусского вокзала Москвы. Ехали около полутора суток.
Часов в десять утра 9 сентября все участники трудового фронта от Института стали, по предложению старших команды, отправились на городском транспорте к зданию своего учебного заведения. Здесь у его входа нас тепло встретили и поприветствовали руководство, представители парткома, комсомольской и профсоюзной организаций института и уже начавшие 1 сентября учебу студентки и некоторые студенты и аспиранты, остававшиеся в Москве. Возник своего рода небольшой митинг. После приветственной речи ректора слово взял Л. М. Утевский. Он кратко доложил присутствовавшим начальству и всем остальным лицам о выполненной нами работе и в конце речи зачитал захваченное им письмо начальника нашего участка стройуправления Главоборонстроя НКВД СССР в адрес Ленинского райкома ВЛКСМ и руководства МИС. В нем утверждалось, что студенты Института стали «с честью выполнили возложенное на них задание, полностью завершив порученный им объем работ и проявив при этом большое мужество, так как часто им приходилось работать даже под ураганным (так и было сказано) огнем врага». Была нам объявлена благодарность от имени Главоборонстроя НКВД СССР.
Так наше пребывание на трудовом фронте в течение лета 1941 года закончилось. За все это лишь в 1978 году его почти все оставшиеся к этому времени в живых участники были награждены медалью «За оборону Москвы», но я эту медаль получил еще в 1966 году, как непосредственный (с оружием в руках) участник боев под Москвой осенью 1941 года. Награждение этой медалью участников трудового фронта состоялось после того, как вопрос о нем поднял перед Московским Советом народных депутатов и Министерством обороны СССР Костя Ельцов, ставший в 70-х годах Героем Социалистического Труда. В составлении списков лиц, представлявшихся к награде, большую работу проделал я, запомнивший фамилии, имена и отчества многих из них, живших (в то время) в разных городах страны. Но, увы, некоторые из них не дождались награды…
Глава 3
В тот день, 9 сентября, войдя в здание института, мы в первую очередь ознакомились с вывешенными на его стенах объявлениями. Узнали, что студенты Института стали не подлежат мобилизации в армию и должны продолжать учебу. Был набран и первый курс, состоявший в основном из девушек. Увидели также очень неприятное объявление: всем студентам и студенткам не позднее 1 октября следует внести плату за обучение в сумме 800 рублей.
Списали расписание занятий, причем я сделал это применительно к четвертому курсу, так как, несмотря на наличие двух хвостов и один еще не сдававшийся за третий курс экзамен, имел право продолжать учебу на четвертом курсе.
Затем все пошли в отдел кадров, где предъявили и продлили до следующего учебного года студенческие билеты и получили на сентябрь еще незнакомые нам свежие продовольственные карточки с нормой выдачи продуктов как служащим (хлеба полагалось 600 граммов в сутки). Потом все разъехались по домам.
Прибыв на трамвае в Дом коммуны и взяв в комендатуре ключи от своей кабины, мы с Иваном Митрофановым зашли в нее и увидели, что нет там на кроватях белья, на вешалках – пальто и головных уборов, а под кроватями – чемоданов с вещами, вместе с которыми у меня лежали также паспорт, зачетная книжка, пропуск в общежитие и другие документы. Лишь матрацы, книги, тетради, чернила, ручки и прочая мелочь оказались на месте. То же самое произошло у других коллег по трудовому фронту. А некоторым ребятам пришлось даже поселиться в других кабинах.
Появившиеся вдруг у нас две сестры Смирновы, проживавшие в соседней кабине, сказали, что это они по поручению администрации общежития открыли нашу кабину и сдали наши основные вещи в камеру хранения, а постельное белье с одеялами на склад. Были опасения, что вещи могли быть кем-то украдены во время проводившегося текущего ремонта жилья и ревизии отопительной системы. Но у нас никаких следов ремонта не было. Сестры отдали нам квитанции из камеры хранения, и мы получили из нее все вещи в полном порядке. Затем мы принесли со склада свежее постельное белье и одеяла, заправили ими кровати, пообедали в столовой, предъявив и частично отоварив продовольственные карточки, и отправились в Донские бани, где впервые за лето постриглись, хорошо помылись и надели на себя свежие нательное белье и рубашки.
По дороге домой закупили по карточкам некоторые продукты и написали письма родным, сообщив, что мы живы-здоровы и снова находимся в Москве. Мне пришлось сообщить маме, что должен не позднее 1 октября заплатить 800 рублей за учебу, стипендию опять получать не буду, деньги для проживания пока имею, но они на исходе.
10 сентября каждый из участников трудового фронта приступил снова к учебе в институте. Оказалось, что во многих группах некоторых ребят, оставшихся летом в Москве, уже совсем нет: кое-кто ушел в армию, перешел на учебу в военные училища или академии, а также в другие вузы.
За время нашего летнего отсутствия Москва внешне очень сильно изменилась. Это особенно сильно бросилось мне в глаза в воскресенье 14 сентября, когда я с приехавшим проведать меня однодеревенцем Сашей Кузнецовым – студентом МИМиЭСХ (ныне это Московский агроинженерный университет) побывал в разных районах города. Кстати, Саша тоже с командой своего института был летом на трудовом фронте и находился недалеко от меня.
Мы удивились, как оригинально были замаскированы от налетов германской авиации Мавзолей В. И. Ленина на Красной площади и здание Большого театра. Маскировка была почти повсюду: и на очень важных больших жилых домах, и на цехах заводов и фабрик. Во многих местах находились хорошо замаскированные зенитные пушки и пулеметы с прожекторами. На небе висели аэростаты заграждения.
Посетили мы выставленные на площади Свердлова остатки сбитого над Москвой немецкого самолета и посмотрели на сложенные у входа в ЦПКиО им. Горького на берегу Москвы-реки военные трофеи. Узнали, что в ночь с 21 на 22 июля вражеская авиация впервые бомбила Москву. Для меня лично очень заметными последствиями той бомбежки оказались полностью снесенное ко дню моей с Сашей «экскурсии» по городу здание кинотеатра «Спорт» рядом с Серпуховским универмагом и частично разрушенный балкон на верхнем этаже основного поперечного здания нашего Дома коммуны.
Известно, что с конца июля налеты немецких самолетов на Москву происходили регулярно, и они все учащались. Совершались они главным образом ночами. Однако хорошо организованная противовоздушная оборона города препятствовала большим разрушениям зданий и жертвам среди людей. Как только мы возвратились в Москву, нам пришлось сразу же приспособиться к налетам авиации. Несколько раз при объявлениях воздушной тревоги спускались в бывший кинозал в подвальном этаже основного, поперечного здания Дома коммуны, приспособленный под бомбоубежище. Но в дальнейшем все это нам надоело, и мы ночами при тревогах сладко спали в постелях и перестали куда-нибудь уходить из своей кабины.
