— Конечно, Джек.
— Увидимся через три дня в том же мексиканском заведении на Мэйн в половине первого.
— Отлично, друг.
Конечно, Суэггер не показался в том мексиканском заведении, но вместо него пришли два агента ФБР. Они подтвердили, что оперативники «Джексон-Барнз» разместились ниже по улице с «Никоном» и здоровенным телеобъективом.
Суэггер позвонил Ричарду, пока он сидел там и извинился за отсутствие, которого никак нельзя было избежать и обещал скоро снова с ним связаться — уж тогда-то они точно встретятся, но не смог назначить точного времени из-за своего текучего расписания. Выждав ещё три дня, он напал на Ричарда на парковке стейк-хауса «Y.O.», другого известного заведения напротив «Палм» в Вест Энде.
Ричард был в подпитии после мартини, нагрузившись протеинами и углеводами.
— Ты показываешься в самые странные моменты, — возмутился он, и Боб списал это на невозможность вовремя связаться со своей командой фотографов, которой с ним сейчас, естественно, не было.
— Приходится быть секретным агентом. Думаю, хвост я сбросил, так что давай возьмём такси и покатаемся.
— Джек, ты не заигрался ли? Я тебе повторяю: в последние три дня никто ко мне не обращался и никто не спрашивал насчёт тебя, ничего подобного. Но у меня есть для тебя кое-что.
— И что же?
— У меня есть друг, владеющий винтовкой, максимально сходной с винтовкой Освальда. Это карабин «Манлихер-Каркано» модель 38, серийный номер CV2755, разница в одиннадцать номеров от освальдовской, из Терни. На ней японский прицел в кронштейне, её заказали у Клейна всего за неделю до того, как Освальд заказал свою в марте 1963 года. Думаю, что тот же техник прицел ставил. Подойти ближе невозможно, так что богатый коллекционер, которого я знаю, заплатил за неё более трёх тысяч. Думаю, тебе будет интересно пострелять. И даже есть несколько коробок армейских патронов 6.5мм, а ты знаешь, как трудно достать их.
— Ээ, нет, — ответил Суэггер, — тут неважно, как стреляет 2755. Тут важно, как стреляет 2766. По множеству причин, по сотне причин они могут стрелять по-разному. И знаешь ли, Ричард, по моей теории абсолютно не важно, как стреляла винтовка Освальда в тот день.
— Ага, я понял. Второй стрелок, вторая винтовка. Другой «Манлихер».
— Близко, но нет. Ещё вот что скажу: я не знаю, зачем и я не знаю, кто, но, чёрт побери, я знаю как. Давай, возьмём такси и прокатимся. Я плачу.
Он поволок Ричарда по улице в манере дружеского объятья, против чего Ричард никак не мог возразить. Работая на кого-то, он должен был поддерживать контакт, а в качестве свихнувшегося насчёт убийства типа ему следовало выяснить, была ли важной новая информация.
В машине Суэггер указал таксисту покружить недалеко с включённым счётчиком, который в любом случае будет оплачен. Для парня это было большой удачей — нечасто в это время он получал хороший заказ. Машина тронулась.
— Ричард, — начал Суэггер, — мне нужно твоё суждение. Может, я рехнулся и всё это чушь. А может, это часть ответа. В любом случае, на меня нашло… как бы сказать… прозрение. Я уверен, что нащупал что-то, и мне помогло то, что ты сказал. Я тебе поясню.
— Джек, я не знаю ничего об оружии. Я не могу судить.
— Это ты поймёшь, Ричард. И тогда скажешь мне, стоит ли это скрывать и поискать автора-партнёра, раз уж оно стоит книги или даже фильма. Тут я мало что соображаю, в отличие от тебя.
— Давай Джек. Постараюсь.
— Вот ключевой вопрос. Почему взорвалась третья пуля? Я думаю, что до сих пор никто не ответил правильно. Лучшим ответом было: взорвалась потому, что взорвалась. Пули, бывает, взрываются. Это непредсказуемо и неизбежно. При такой скорости движения случиться может что угодно.
— А твой ответ каков? Почему взорвалась третья пуля?
— Ты сказал— «они выполнили свой убийственный долг, и прекратили существовать», помнишь? Пуля из будущего. Выполнив свой долг, она ликвидировала себя, винтовку, стрелка и сто лет трагедии.
— Да, я так говорил. Это краеугольный камень всей концепции. Думаю, это интересно.
— Ричард, ты знаешь, что такое «подозрение»?
— Знаю, конечно.
— Я имею в виду что-то неуловимое, но не выходящее у тебя из мыслей, то, что всегда с тобой, вот такое подозрение.
— Да, знаю. Бывает такое.
— Когда ты сказал «прекратила существовать», это меня навело на подозрения. Я об этом ломал голову и, наконец, понял. Третья пуля. Та, что убила Кеннеди. Она прекратила существовать.
— Ну да. К вечному недовольству комиссии Уоррена и к радости множества сторонников теории заговора по всему миру.
— Нет, нет! Это не было случайностью. В том-то и дело. С пулей так и должно было произойти. Она была устроена таким образом. И устроена грамотно, что и сделало возможным весь план.
— Взрывающаяся пуля, э? Прямо как в «Дне шакала»,
[56]
со ртутью внутри. Или…
— Нет. Ни взрывчатки, ни ртути, ни глицерина, ничего подобного. Это всё оставляет химические следы, которые были бы обнаружены следователями в 1963 м.
— Я думаю, что комиссия Уоррена запросила следователей ФБР насчёт такой возможности— раз уж ты об этом упомянул.
— Да, был такой Фрейзер, и как это обычно случается, он был одновременно туп и неправ. Но я не об этом говорю. То, что я имею в виду — так это пуля, сама по себе, без изменения своего состава, устройства и металлургии — была доработана таким образом, чтобы взорваться, что она и сделала. Весь блеск замысла состоял в том, что никаких следов своего существования она не оставила. Она-то и была настоящей «волшебной пулей», но все были слишком бестолковы, чтобы это понять.
— И как бы ты это сделал? Как заставить пулю взорваться?
— Я говорю о скорости, — ответил Суэггер и пустился в объяснения Ричарду, который сидел и слушал с таким вниманием, как будто и в самом деле что-то понимал в оружии.
— Где ты? — донёсся голос Ника из мобильника. Прошло несколько дней, за которые Боб снова сорвал Ричарду назначенную встречу, отправил ему несколько электронных писем, в которых спрашивал, не пришёл ли Ричард к какому-нибудь прогрессу относительно его теории о скорости, куда Ричарду следовало углубиться и вызывал раздражение тем, что нигде не подставлялся под фотоаппарат.
— Сменил мотель, — ответил Суэггер и дал ему новый адрес. — Я теперь поближе, насчёт такси будет полегче и банкомат есть, я ведь только наличкой плачу.
— Хорошо. Слушай, — в голосе Ника показался новый тон: официальный человек государства, смертельно серьёзный. — Я хочу, чтобы ты оставался там. Ни при каких обстоятельствах не высовывайся и не проявляй себя. Не вынуждай меня прислать за тобой машину, которая тебя заберёт и привезёт под охраной. Просто послушай, ладно? Это для твоего же блага.
