У каждого была штука, которую часто неверно называют «Криньковым»
[111]
или «кринком» в просторечии — излюбленное оружие Усамы бен Ладена под конец его жизни, к которому он, наверное, тянулся, когда шестой отряд «Морских котиков» проколол его воздушный шарик (эти парни много подобных дел сделали). Это был короткоствольный вариант АК-74 с большим, как будто бы раздутым пламягасителем, складным прикладом, сейчас сложенным к левой стороне ресивера и причудливым, изогнутым магазином оранжевого оттенка, в котором сидели тридцать высокоскоростных патронов калибра 5,45мм со стальным сердечником. Каждый «кринк» висел на ремне под тяжёлым пальто «Армани», которые носили бойцы, а в каждом вместительном кармане было ещё несколько магазинов.
Новости добрались до лидера группы по мобильнику, на звонок которого он ответил обычным небрежным языком без намёка на волнение: для профессионалов, которыми они были, в предстоящем не было ничего нового.
— Олег, подтверждаем. Они на лавке у Дзержинского. Вы готовы?
— Идём, Медведь-Папа, — ответил он, толкнув водителя.
Из-за спины до его ушей долетел любимый звук: клацанье взводимых затворов, летящих назад и досылающих патрон, тем самым приводя оружие в боевое положение. Сам он поступил так же, ощутив лёгкую дрожь оттянутого назад затвора, пропустившего патрон из магазина вверх на освободившееся место, затем толкнувшего патрон вперёд в патронник и одновременно зацепившего ударник за спуск. При этом он отдал команду своим людям, как не раз делал это в горах:
— Оружие к бою, бить очередями!
— Готовы, — донеслись разрозненные ответы.
Тяжёлая машина завелась, но не бросилась в поток. Как и в любом деле — поспешай медленно, а водитель измайловских был столь же опытным профессионалом. Он мягко влился в уличное движение, ускорился, прошёл повороты, соблюдая все правила и через несколько минут остановился на окраине парка. Олег сказал в телефон:
— Медведь-Папа, мы на месте. Идём?
Он слышал, как Медведь-Папа договорил в другой телефон и вернулся к нему: —Да, они всё ещё там, сидят как птицы на холодном носу Феликса. Потрясите их.
— Работаем, — скомандовал он своим людям.
Машина высадила двоих на краю дороги. Тут им следовало задержаться ненадолго, пока две другие пары высадятся на двух других точках по периметру парка Павших Героев, скоординируют подход и встретятся у лавки. Все разом откроют стрельбу и дело будет сделано за секунду, оставив звенящую тишину, после чего они вернутся к ожидающему лимузину, который — как они знали— никто из сотен свидетелей на дороге не увидит, включая московскую милицию-полицию.
Машина высадила вторую пару, свернула за угол и, проехав пятьдесят ярдов, высадила третью. Водитель приступил к тяжкому труду поиска места для разворота, который привёл бы его назад к месту около выхода из парка, бывшего ближе всего к скамейке, откуда вскоре должна была показаться возвращающаяся шестёрка бойцов.
Но всё пошло не так.
Пистолет вскинут и сжат обеими руками, мушка-мушка-мушка… нажатие на спуск — рывок отдачи слегка подбрасывает пистолет, затвор с немыслимой скоростью стремится назад, пустая гильза, сверкнув, отлетает в сторону. Суэггер снова поймал мушку, выцелив следующего в грудь, взяв немного правее и всадив в него две пули 9мм, отчего тот судорожно дёрнулся. Второй подстреленный оппонент как раз вскидывал свой «кринк», но теперь нелепо шатался, получив доклад от своей нервной системы о том, что его подстрелили. «Кринк» остался болтаться на ремне, удержавшем его от падения.
За своей спиной он слышал Стронского и грохот его ГШ-18. Михаил стрелял более интенсивно, видя больше целей и не имея возможности снова прицелиться после первого выстрела.
Старые ноги Суэггера перенесли его через скамейку. Он был поражён тем, что хоть и попал в двоих, замедлив их, но ни один из них не упал. Боб выстрелил ещё раз, а один из оппонентов, исхитрившись, дотянулся до спуска «кринка» и выдал очередь, выбившую облако пыли и крошева возле ног Боба.
— Давай, давай, чёрт бы вас взял, — орал Стронский сквозь выстрелы. Суэггер, не чуя возраста, бежал как будто бы за ним черти гнались, пригнувшись и петляя зигзагами, пока наконец не скрылся среди Джо, выстроившимися в Сталинлэнд. Упав позади ближайшего дяди Джо, он залёг в положение для стрельбы, используя поверхность земли в качестве мешка с песком
[112]
и обстрелял разделившихся нападающих, пытающихся подобно ему найти укрытие и палящих куда попало неприцельным огнём со своего укороченного штурмового оружия. Теперь побежал Стронский, а Суэггер пытался навестись в голову человеку, ловко припавшему на колено и целящему в Стронского. Но Суэггер выстрелил первым, аккуратно выжав спуск и увидев, как из его рубашки вырвался гейзер, отмечая попадание в верх груди. Человек застыл на коленях, уронил оружие, но попытался поднять его снова. Суэггер выстрелил ещё раз, и человек неуклюже, с неохотой упал на землю с выражением крайнего разочарования на лице.
Глянув по сторонам, Боб увидел, что один из двух, подстреленных им прежде был убит, а другой — хоть его чёрная рубашка и отяжелела, пропитавшись кровью и облепив грудь — всё же встал, поводя «кринком», зажатым в одной руке, в упорном бычьем безумии продолжающий своё дело и намеревающийся завершить его до того, как сам истечёт кровью. Аккуратно удерживая пистолет, Суэггер выстрелил ему в лоб, вышибив облако кровавого тумана. Оппонент упал поваленной статуей.
До Боба сразу со всех сторон донёсся странный, рвущийся звук, и тут же его обдало роем мраморной крошки, поцарапавшей ему щёки и руки. Обернувшись, он заметил, что двое из тех четверых, что шли слева, расположились за скамейкой и поливали огнём флот Сталиных, кроша носы, усы и вьющиеся грузинские волосы, выбивая всевидящие глаза и уничтожая обманчиво расслабленное выражение, которое в некоторых вариациях повторялось на лицах Вождей. Один Джо вообще развалился надвое, а другой, из пористого материала, попросту испарился облаком пыли, поскольку поймал пулю в самую середину.
— Назад, назад! — снова заорал Стронский из-за дальней головы Джо. Хоть Суэггер обычно и сам выкрикивал приказы в таких ситуациях, но теперь покорно подчинился, крабьим ходом отступив на один ряд и найдя очередную статую, позади которой и скорчился, слушая как в воздухе жужжат пули в цельнометаллической оболочке, крошащие в куски весь мир вокруг него. Сориентировавшись, он встал и, целя во вспышки огня на дульных срезах и тонкие облака пороховой гари, сопровождающие множественные выстрелы пусть даже бездымного пороха и теперь заслоняющие лавку, высадил туда последние пять патронов, слыша протест пробиваемых пулями насквозь поперечин скамейки.
Стронский, воспользовавшись таким прикрытием, скрючился позади очередного Джо и вогнал новый магазин в свой ГШ. Такой же процедуре подверглась и боевая лошадь Суэггера, после чего он дослал первый патрон из свежих восемнадцати и выставил пистолет перед собой в поисках новой цели, заслышав, как Стронский что-то кричит по-русски.
