Она ушла от него в 1961 году, обосновав разрыв обычными в то время словами «душевное охлаждение», что бы это ни значило. Полагаю, под этими словами могло скрываться всё, что угодно было её адвокату. Начала ли она свою знаменитую интрижку до или после развода? Были ли рога Корда официальными либо любовнички соблюдали этикет до тех пор, пока не были поданы бумаги в суд? Никто не узнает, и я сомневаюсь, что Корд кому-то говорил об этом. Мне он так и не сказал.
Оба жили в Джорджтауне до 1960 года. Известно, что она водила знакомство и проводила время с его роскошной, но слегка подувявшей женой. Более того, они должны были встречаться на улицах или, может быть, в магазине или на разнообразных коктейльных вечеринках на газонах, где встречалась их компания, наша компания и вообще всякие компании: дерзкие молодые создатели будущего, технократы из модных агентств (а наше агентство было очень модным, в отличие от несчастных дуралеев из ФБР) и молодые, амбициозные журналисты, которые хотели писать про нас книги и становиться богаче и влиятельнее, чем любой из нас.
Неизвестно, когда Мэри Пинкотт Мейер стала спать с Джоном Фицджеральдом Кеннеди: до ноябрьских выборов 1960 года или после, так же как и неизвестно, ждали ли они до окончательного развода. Однако, разведясь, она посещала Белый дом порядка тридцати раз за три года президентства Кеннеди в самое разное время дня и ночи. В Вашингтоне того времени секреты хранились таким образом, что их вообще вряд ли можно было назвать секретами, хотя по всей видимости она старалась держать всё в тайне и никто не смог бы сказать, что застукал их вместе. И в то же время Кеннеди пытался уложить любую щель от Балтимора до Ричмонда в своём стиле кинозвёздного траха. Вокруг парочки нарастали и иные слухи: Мэри была некоторым образом связана с пока ещё малоизвестным на тот момент Тимоти Лири (Гарвард, конечно же!), так что она проносила в Белый дом ЛСД и марихуану, знакомя с ними президента в надежде как-то смягчить его ребяческую агрессивность. Приношу извинения, но у меня нет внутренних подтверждений всему этому и я упоминаю о Мэри лишь потому, что Корд был чувственно связан с ней и это стало причиной тому, что плановое управление — а не Агентство в целом, поскольку никакого Агентства в целом нет, а есть лишь шаткий племенной союз, в котором кто-то идёт с тобой, а кто-то нет — не было сторонником Кеннеди.
Возможно, я ещё раз упомяну об этом позже, но позвольте мне заверить вас, исходя из глубины моей осведомлённости: ревность не входила в уравнение. Это не вписалось бы в неокритицизм, так что я, малыш Хью, последним присоединившийся к йельским кудесникам Корда вовсе не был тайно влюблён в Мэри. Кого я всегда любил — так это Корда, Мэри же я никогда не любил и поспешу уверить вас, что не имею НИКАКОГО отношения к её убийству, последовавшему в 1964 году (или когда там оно произошло). Я сделал то, что сделал, исходя из наипостылейшего повода среди всех возможных — политических разногласий, но вам придётся потерпеть ещё несколько страниц моей писанины, пока я не доберусь до них.
Так что я убил ДФК не за то, что он связался с Мэри Пинкотт Мейер, бывшей женой моего босса, наставника и во всех смыслах много лучшего человека, нежели он был. Даже жаль, что так и не завертелся сценарий, при котором разрушитель Камелота
[146]
оказался бы благороднее всех окружающих, а убитый им человек — отъявленным псом, не так ли? Тут могла бы получиться популярная история, в которой я, без сомнения, занял бы место самого ненавидимого человека на Земле. Но истина заключается в том, что я ни разу не видел Мэри и даже никогда с ней не встречался: она для меня была призраком, шёпотом, легендой. Как я и говорил, убийство было политическим.
Давайте перейдём туда, откуда всё началось — благо, что я точно знаю, когда моё подсознание объявило мне об этом решении и жизнь моя закрутилась вокруг этой оси. Но к этому времени подсознание моё вгрызалось в этот вопрос уже на протяжении нескольких месяцев, пытаясь приспособить новые сведения, усмотреть новые варианты, иные зацепки в некое подобие связанного плана, который мне следовало сконструировать до того, как начать наполнять содержанием. Что-то в королевстве шло не так, и если этого не остановить — королевство рухнуло бы, хоть никто пока не распознал этого и не существовало терминов, в которых было бы возможным обсудить этот вопрос. К тому же времени как нужный лексикон проявит себя — судьба наша будет уже определена, обрекая нас на исчезновение. Верь вы в это — вам пришлось бы действовать, а промедли вы — многие люди были бы уничтожены, пусть даже их система взглядов и не позволяла всем им понять ваших мотивов.
Местом, откуда всё завертелось, была вечеринка в Джорджтауне у Уина Стоддарда, в захудалом месте на западной стороне Висконсин-авеню, где он с семьёй жил в старом, замшелом кирпичном доме, выкрашенном в жёлтый цвет для отпугивания термитов. Сад его словно сошёл со страниц пьесы Тенесси Уильямса: неухоженный, заросший и гниющий в сырости. Жалкая попытка обмана? Весьма близко к этому — соглашусь я и на этом оставим сад в покое.
Шла вторая половина октября года Господа нашего одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего, два с половиной года эры Кеннеди, Камелота нашей эры и происходящее здесь было ничем большим нежели вечеринкой коллег. Тут плющи из Тайных служб планового управления собрались, чтобы распустить волосы (фигура речи: мы в то время коротко стриглись) и сбросить пар служебных склок, соревнований и плетения интриг, употребив в изобилии джина или водки (в качестве антропологической заметки скажу, что мы не приветствовали цветные напитки) ради смазки конкурентного трения в конторе. В некоторых стаканах была и пузырящаяся шипучка, заедаемая лимонными вафлями — мартини, считавшееся необычным делом в нашем кругу рыцарей-крестовиков. Полагаю, что вечеринка любого отдела, любого отряда, любой структуры в любом городе любого штата Америки вечером субботы 1963 года могла бы быть похожей на эту: сигареты беззаботно пляшут в приоткрытых ртах, все тычут друг в друга пальцами — слишком пьяные, слишком громкие и слишком близкие, в то время как из стереоколонок играет джаз: мы были последним поколением перед наступлением эпохи рока.
Вы знаете, как такие вещи происходят сейчас, но и раньше было точно так же: большие шишки непременно посещают вечеринку в начале. Даже старик Даллес, смещённый после фиаско в заливе Свиней,
[147]
заглянул, чтобы пропустить стаканчик со своими стародавними людьми. Если моя память не изменяет, то не упустил возможности показаться на людях и его преемник, Мак-Коун — для Уина, должно быть, было большой удачей поймать обоих. Пришёл и Корд со своим младшим сыном, Томми. Не припоминаю его задержавшимся надолго — он лишь посматривал по сторонам с трагическим благородством, держа стакан джина в одной руке, а другую рассеянно запустив в густые волосы мальчика и изредка улыбаясь чему-то в словах обращавшихся к нему со своими догадками и замыслами подопечных. Мелькнул и исчез легендарный Френчи Шорт
[148]
с красоткой-китаянкой на буксире, почётным гостем заглянул Джеймс Джизус Энглтон, друг Корда, занимавшийся вычислением возможных двойных агентов и могущий уничтожить любого из нас, всего-навсего шепнув о подозрении. Было гораздо безопаснее смотреть ему в рот, нежели не замечать его, хоть и это не всегда было легко. Появился там и худой как палка Колби, хоть у него той ночью и жарилась рыба поважнее. Дес Фицджеральд, который руководил заливом Свиней и, по слухам, намечался вместо Кастро, быстренько нажрался, не успев появиться и отбыл на такси. Все они были могущественными людьми, широко известными в узких кругах, однако же державшимися с лёгкой неуклюжестью и никому не вредящими лично — что, наверное, было очень удобно для морали.
