Кто-то схватил сзади Нокса и Стоуна за запястья и толкнул вперед.
— Марш в камеру, быстро! — приказал чей-то голос.
Стоун краем глаза заметил, что это тот самый седой охранник. Он подталкивал их с Ноксом к одной из тюремных дверей.
Когда они проходили мимо толпы, наблюдавшей за рукопашной схваткой, Нокс заметил Донни, который вовсю веселился и подзуживал дерущихся.
Нокс нанес ему неожиданный сильный удар по корпусу, и старина Донни, убийца троих детей, без сознания осел на бетонный газон.
— А вот то, что я называю справедливостью, — пробормотал Нокс, идя следом за Стоуном.
Войдя в здание, охранник заставил их подняться по лестнице, зайти в тесное помещение и закрыл за собой дверь.
— Кру-гом.
Они нерешительно повернулись.
Он быстро надел на них наручники и кандалы, затем вновь развернул лицом к себе.
— У нас мало времени. Я был лучшим другом Джоша Кумса. А вы, я слышал, спасли Вилли.
— Да, я. Но теперь его нет в живых. Полагаю, об этом вы также слышали. Погиб и Боб. Их взорвали.
Охранник кивнул.
— Как вы считаете, в чем здесь причина?
— Наркотики.
Стоун изложил ему сжатую полуминутную версию и закончил словами:
— А Джоша убили, потому что он об этом догадался.
— Я пришел к тому же выводу. Что-то слышал, даже видел какие-то наркотики, но доказательств у меня никаких. Тем не менее я точно знаю, что вас двоих не переводили из других тюрем.
— Сколько еще охранников разделяет ваши взгляды?
— Двое-трое, не больше. Остальные в полной зависимости от Тайри.
— Я Джо Нокс, агент ЦРУ. Свяжитесь с человеком по имени Маршалл Сондерс и сообщите ему, где я нахожусь. Его номер… — Нокс взглянул на Стоуна. — Скажете ему, что я здесь один.
— Я не позволю тебе этого сделать, — возразил Стоун.
— У тебя нет выбора. Вот почему я прошу звонить моему другу Маршу, а не Хейесу.
— Мы оба прекрасно знаем, кто такой Хейес. Если обнаружится, что ты обвел его вокруг пальца, твоим следующим местом службы станет пыточный центр в Афганистане. И будешь ты там отнюдь не следователем. Поэтому возвращайся домой и живи свои дни, как угодно тебе, а не Хейесу.
— Оливер, ты не представляешь, что он…
Стоун не дал ему договорить.
— Мне давным-давно уже все ясно. Некоторые вещи не меняются.
— Ребята, — занервничал охранник, — решайте быстрее!
Нокс еще раз внимательно посмотрел на Стоуна, назвал охраннику номер телефона и просил передать, что он здесь с человеком по имени Джон Карр.
— Позвоните Сондерсу как можно скорее и объясните, где мы находимся.
В камеру они вернулись вовремя: как раз всех остальных сажали под замок.
Когда они остались одни, Нокс продолжил тему:
— Я не позволю Хейесу сделать так, чтобы ты исчез.
— Я исчез давно. Последние тридцать лет меня, по сути, не существует.
На время наступило молчание.
— Почему Хейес не дал тебе получить награду?
Стоун стремительно встал с лежака и прислонился к стене.
— Прошло столько лет… Думаешь, я помню?
— Уверен, что помнишь. То время нельзя забыть. Никогда.
Стоун взглянул на Нокса по-новому.
— Ты когда был во Вьетнаме?
— Последние полтора года войны.
— Я больше, и все на передовой.
Стоун смотрел в пол. Он еще никогда и никому об этом не рассказывал. Но теперь все изменилось. Они сгинут в этой тюрьме, либо Стоун умрет в какой-то другой, если его сразу не казнят.
Он поднял глаза.
— Тактика ведения боя у Маклина Хейеса была одна: бросай в мясорубку как можно больше пушечного мяса и смотри, куда кривая вывезет. Но невзирая на результат, он очень тщательно следил, чтобы в рапортах по команде был в подробностях расписан его собственный героизм. Хотя лично я считаю, что самые жестокие сражения, в которых он побывал, — это перебранки и ссоры в офицерской столовой.
— У нас такого офицерья тоже хватало. Герои на словах, в деле их и не увидишь.
— Хейес считал, что я сорвал ему досрочное получение подполковника.
— Каким образом?
— В том районе затерялись в джунглях три деревушки. Высокое начальство вдруг решило, что нам крайне необходимо овладеть этими важными стратегическими пунктами. Думаю, просто очень хотелось вернуться домой победителями. Операцию поручили Хейесу. Этакая морковка перед мордой осла на светлом пути к бригадному генералу. Хейес приказал нам выступить тремя ротами — по роте на деревушку — и вызвал к себе для постановки задачи всех сержантов.
— А как же офицеры?
— К тому времени они все погибли. Мы крутились и за взводных, и за ротных, только держись. В общем, он отдал приказ снести эти деревни. И чтоб никто не ушел.
— Ты имеешь в виду, не потеряв ни одного солдата?
— Нокс, я имею в виду — никто. Ни мужчины, ни женщины, ни дети. Ни одна живая душа. Нам следовало сжечь деревни вместе с жителями и объявить, что это дело рук вьетконговцев. Это была грязная и подлая ложь, которую придумал Хейес. В его башке постоянно рождалось подобное дерьмо. Этот тип вел себя как реинкарнация Макиавелли. Подозреваю, что он считал эти мерзости всего лишь ускорителем служебной карьеры.
— И что было дальше?
— Две роты выполнили приказ, третья нет.
— И Хейес начал тебя преследовать?
— Попытался. Но я его предупредил, что тогда выплывет правда. Он не мог пришить мне неподчинение, потому что за подобный приказ ему грозил военный трибунал. Видишь ли, я прекрасно понимал, по каким правилам он играет. Высокое начальство в случае осечки могло бы сделать вид, что операцию провели самостоятельно, без надлежащей санкции. А вот геморрой, который доставили бы журналисты, начальству был бы совсем ни к чему, и Хейеса сожрали бы живьем… Так или иначе, операция, выполненная на две трети, командованию не понравилась, и бедолаге Хейесу пришлось ждать заветного повышения.
— И он нашел другой способ тебя достать. Боевая награда.
— Если честно, я никогда не придавал этому большого значения. Я сражался на войне, которой не было конца. Все друзья, которые у меня там появились, погибли. Я слишком устал. Меня достала Юго-Восточная Азия, дожди, жара и бессмысленные боевые действия, когда мы то оставляли, то занимали, то снова оставляли сотню ярдов болот и джунглей, а все ради чего? Ради чего, Нокс?
— Именно тогда ты и поступил на службу в «Тройную шестерку»?
Стоун замялся.
