И огромный букет белых кал, что он купил возле метро на Крещатике, едва уже было не полетел в урну, но Васю вдруг окликнули.
– Эй, Дружинин? Вася?
Это был Аслан Берцоев, Анжелкин приятель. Возле нее всегда много каких-то подозрительных типов вертелось, и Вася всегда даже сильно ревновал.
– Что? Не пускают? – ухмыльнулся Аслан. – Давай со мной!
Берцоев показал милиционерам какую-то очень убедительную ксиву, и те, кивнув, сразу равнодушно отвернулись, мол, проходи, если такую бумажку имеешь.
– Поедем сразу на пристань к Речному вокзалу, там трехпалубный теплоход под свадьбу арендован, доверху икрой и виски нагружен, на неделю хватит, – осклабился Аслан, – ничего, что невесту у тебя американец отбил? А? Зальем горе вином, как Омар Хайям учил!
На Аслановом «Лексусе» за пятнадцать минут доехали до Речного вокзала. На пароход по той же Аслановой ксиве их пустили без заминки.
– Где буфет? – поинтересовался Василий.
– Не торопись, они еще венчаться поедут, – сказал Аслан Василию, – у них во Владимирском соборе венчание.
– С этим некрещеным уродом? – возмутился Василий.
– А! Это же не Московского патриархата церковь, а украинская, а филаретовским попам самостийным только денег дай, они и жида с мусульманином повенчают, причем геев, – рассмеялся Аслан.
Кстати, потом писали в какой-то газете, что, когда батюшка поинтересовался у рокера, «добровольно ли тот берет в жены нареченную ему Анжелу», тот ответил что-то вроде: «Fuckin’n yeah».
На пароходе Васю унизили еще один раз. А потом еще сразу два раза подряд.
После пяти или семи текил, Вася уже точно и не помнил, после скольких, потому как, подчиняясь некой самовключившейся у него в районе мозжечка кнопочке, отвечающей за функцию дешевой бравады, Вася уже на автопилоте насыпа́л на кисть руки щепоть соли, выпивал послушно выставляемую перед ним вышколенным барменом рюмочку и тут же закусывал долечкой лимона. Хмель в Васиной голове гулял, как Махно по Гуляй-полю в благословенные года.
– Откуда этот крендель взялся-то? – спросил Вася встреченного им здесь на свадебном пароходе своего коллегу – тоже продюсера и арт-режиссера Диму Колесникова.
– Америкос-то? – переспросил Дима и, хмыкнув, принялся рассказывать: – Ее маманя, ну, эта наша новая помесь Леси Украинки с монументом жинки Родины, что на Днепровском косогоре, она этого америкоса нашла. Ребята говорят, она своим пиарщикам задачу поставила найти среди лос-анджелесской швали не совсем вконец обухавшегося и обнаркоманившегося амбицила из недорогих, такого, чтобы на репродукцию еще годился, и просто его элементарно купить.
– Как это? – уточнил пьяный Вася.
– А так, нашли по объяве, таких там много среди мнящих себя гениями, из тех, что знают два аккорда на гитаре, по простой объяве – «ищу компаньонов с деньгами для создания рок-группы»…
– Ну? – дернул плечом Вася и заказал бармену еще текилу.
– А че, ну! – снова хмыкнул продюсер Дима. – Этому чуваку на мамки-Тимоченкины бабки оплатили студию, наняли сессионных музыкантов и диск выпустили с его лажей.
– Ну и? – выпив текилу и морщась, нетерпеливо выдавил из себя Вася.
– А то, что этому было сказано, что если хочет иметь бабки на раскрутку второго и третьего своих гениальнейших дисков, то должен на дочке благодетельницы своей жениться и беби ей в первый же год заделать, чтобы непременно там его родили, чтобы беби полноправным америкосом стал, а Анжелка с маманей, значится, тоже как бы там корни пустили.
Выслушав эту историю, Вася, как это часто случается с людьми творческими, у которых сильно развито воображение, сразу представил себе, как американский рокер с его Анжелкой принимаются делать беби. «Васька, – обещала она ему, – я с ним спать не буду, а на свадьбе, если целоваться заставят, то специально так напьюсь, чтобы не чувствовать ничего! Я тебя одного люблю, Васятка».
И Ваське вдруг стало так бесконечно противно и тошно на душе!
– Еще текилу, родной, – кивнул Вася послушному бармену.
Это была уже, наверное, пятнадцатая или восемнадцатая текила.
Когда, пошатываясь, Вася спустился по трапу на нижнюю палубу, пароход уже давным-давно куда-то плыл… Невеста с американским женихом уже раз пятнадцать публично целовались под нескончаемое «горько-горько», а пьяные гости всевозможных сортов, делясь на быстрообразуемые парочки, во множестве расползались по пароходу и искали места для совокуплений.
Васю стошнило, причем не дойдя до WC, именуемого на подобного рода плавающих сооружениях гальюном, Вася стошнил прямо за борт.
– Вот прыгну сейчас туда! – решил вдруг Вася. – Прыгну, и все…
И тут же принялся воображать, как потом остановят пароход да начнут спускать на дно водолазов в поисках Васиного мертвого тела, а Анжелка станет плакать и оттолкнет вдруг своего американского рокера, оттолкнет с криком: – Поди прочь, постылый!..
И эта мысль так понравилась Васе, что он уже даже начал перелезать через ограждение, но тут чья-то тонкая рука в розовой до локтя перчатке остановила его.
– Слушай, а я где-то тебя видала, – сказала перчатка.
На женщине было розовое платье с плиссированным низом и тугим лифом, розовые туфельки на шпильках и розовая шляпка.
– Ты кто? – тупо спросил Вася, даже не думая, что он облеванный весь, хотя шляпке с перчатками было тоже не до того.
– Я? – переспросила шляпка. – Я подруга свидетельницы, мы сейчас невесту тут воруем, представляешь, а этот американский козел, он обычаев наших не знает, и ему все просто по херу.
Шляпка вдруг зашлась звонким пьяным смехом.
– Ты тут покарауль у этой дверки, ладно? – подмигнув, сказала шляпка. – А я пойду этого американского козла искать, чтобы выкуп за невесту готовил.
Вася особенно так ничего и не понял, но был уже в таком состоянии, что ему было все равно. И раз уж его попросили встать и покараулить, он встал возле дверки с надписью «Пожарный щит 29» и, прислонившись для равновесия к стенке, стал чего-то ждать.
За дверцей возились. Там явно было больше одного человека.
Потом дверца открылась, и оттуда высунулся длинный молодой хохол-матрос в классических тельняшке с клешами и даже в фуражечке с якорьком.
– Ей, хлопчику, нареченоï не хочеш мати? Наречена така п’яна, я ïï раком двiчi тут в комiрцi вже отимел, – довольный морячок, покровительственно подмигнул Васе, – поки свiдок за викупом бiгає i ти наречену мати встигнеш, пацан!
Из любопытства Вася все ж таки заглянул в чуланчик и увидал там загорелые женские ноги в ажурных белых чулках и загорелую – прям из соляриев – девичью попку в обрамлении задранной белой юбки…
– Это там кто? – икнув, спросил Вася.
