«Не сдержал слово сержант. Доложил… – думал, холодея, Гавриил Христофорович. – И вот она, кара! Настигла! Через десять лет…»
– Где Кулагин? – орал между тем полковник, размахивая пистолетом. – А-а-а, вон он! Вы арестованы, Кулагин! Выходите!!! Бросайте оружие!!! Сдавайтесь!!!
«Кулагин! – радостно подумал Дьяков. – Значит, не за мной», – а вслух крикнул, проявив неожиданную для самого себя смелость:
– Арестуйте его, товарищ генерал!
– Полковник!.. – поправили его.
– Товарищ генерал-полковник! Он вот еще что… Он не только шпион. Он – вот! – И Гавриил Христофорович решительно показал свой зад офицеру с пистолетом.
Тот хмыкнул и веско произнес:
– Бывает! От страха и не такое случается! Ты только вот что, мил человек, давай держись от нас подальше, а к воде поближе… Короче, как у нас в армии говорят, иди выполняй команду «оправиться!».
…Между тем Кулагин, который понял, что его обнаружили, самообладания не потерял! Он выскочил из укрытия и бросился к Дьякову.
– Стоять! У меня заложник! – жутким голосом закричал он. – Это лидер форума в помощь Горбачеву! Я его убью! У меня вилка!
Кулагин действительно держал возле оплывшей к плечам шеи Дьякова вилку и даже тихонько тыкал ею, давая понять, что может проткнуть несчастному профессору горло.
– Не надо! – захрипел Дьяков и почувствовал, что одной горчицей дело, видимо, не обойдется. – Не надо, товарищ Кулагин. О вас очень хорошо отзывался Женя Скорочкин…
– Молчать! – ткнул его в шею Кулагин, причем ткнул так, что стало больно.
Он пятился вместе с Дьяковым к ближайшему окну и прятался за его большое тело. Потом резко толкнул его на наседавшего полковника, да так сильно, что Гавриил Христофорович буквально снес коренастого офицера с ног и накрепко придавил к полу. А Кулагин вышиб спиной окно и, сделав сальто, ловко прыгнул на улицу. Он уверенно приземлился на ноги и пустился наутек, причем бежал по-военному профессионально – петляя и прикрываясь случайными прохожими, чтобы не попасть под автоматный огонь…
…Гавриил Христофорович в абсолютно мокрых штанах медленно брел по улице Горького в сторону Красной площади. На душе от всего случившегося было крайне мерзко! Все вместе взятое мутило душу – эти плохо отстиравшиеся штаны, сохранявшие подозрительный цвет, и этот подлый Кулагин, оказавшийся на поверку империалистическим агентом, разыскиваемым службами КГБ, да и вся эта противная история, в которую его втянул авантюрист Скорочкин.
Дьяков как раз поравнялся с огромным угловым зданием Центрального телеграфа, как вдруг услышал:
– Гавриил Христофорович! Товарищ Дьяков! Вы же искали встречи со мной. Вот он я! Михаил Кулагин.
Дьяков присел на долю секунды, опасливо повернул голову вправо и увидел, что прямо из-за газетного киоска на него пронзительно смотрит белыми глазами страшный генерал Кулагин. Только в этот раз был он улыбчив и тих. Можно даже сказать, приятен. Он ласково смотрел на Дьякова и показывал глазами: мол, давай пройдем чуть дальше, я покажу дорогу – там и поговорим.
Но Дьяков сразу на знаки не откликнулся. Он помнил про горчицу и подозревал новый подвох. Был даже момент, когда он вдруг набрался храбрости и хотел заорать во всю силу своих немалых легких: мол, шпион у нас обнаружился, вот он! Хватайте его, товарищи пулеметчики!
Однако что-то подсказало Гавриилу Христофоровичу, что так делать не следует. Ему даже показалось, что Кулагин как-то по-особенному держит руку в правом кармане брюк. А поскольку был он – то есть Гавриил Христофорович – воспитан на замечательном советском фильме «Подвиг разведчика», где, как известно, советский разведчик в исполнении актера Павла Кадочникова сражает фашиста наповал, не вынимая руку с оружием из кармана, то посчитал за благо тихо последовать за генералом, который прямиком направлялся в сторону Театра имени Ермоловой, в знаменитое кафе «МуЛиНе». Причем шагал генерал столь вальяжно и уверенно, что представить его бегущим от каких-то там автоматчиков было решительно невозможно!
Надо сказать, кафе это пользовалось на улице Горького безудержной популярностью, так как предлагало фирменный напиток под названием «Моток ниток». Коктейль представлял собой стакан водки, в который опускался густой моток разноцветных ниток, носящих название «мулине», кончик которого, естественно, свисал наружу. По мере их набухания нужно было опорожнить стакан, обсасывая свисающий конец. Если пили на спор, то побеждал тот, кому судья первому отжимал в рот последнюю каплю и демонстрировал пустой стакан…
Кулагин сел за стол в темном углу спиной к окну и теперь уж нескрываемым жестом пригласил собеседника присесть рядом.
– Не бойтесь! Шуток с горчицей больше не будет. Впрочем, на грязную салфетку вы таки уселись! Официант, черт побери! – негромко окликнул он. – Я же просил вас проделывать этот номер исключительно для неприятных мне людей. А нынче – вы же видите: перед нами сам Гавриил Христофорович Дьяков! Очаг перестройки, так сказать!! Телевизор не смотрите, любезнейший!!! Так можно и доходного места лишиться! А ну-ка нож мне, быстро! Да поострей! Помните, как товарищ Сталин чистил штаны простому танцору, или как там его… Давайте-ка и я…
Генерал опустился на колени и принялся соскребать засохшие подтеки с необъятных штанин Гавриила Христофоровича.
– Это горчица, а это – застывший кетчуп и масло, – пояснял он. – Кетчуп отойдет, а вот масляные пятна, увы, останутся. Но ходить можно будет. Просто люди подумают, что человек неудачно к трамваю прижался во время посадки… Пить что будем? «Моток ниток», конечно?
– Я не пью! Совсем не пью, товарищ, генерал, – робко возразил Дьяков.
– Это правильно! Я вообще не понимаю эту эпикурейскую придурь – туманить голову алкоголем, чтобы сделать ее еще дурнее, чем она есть от природы. Но сегодня день такой, Гавриил Христофорович. Нам предстоит очень непростой разговор, который потребует полной перестройки ваших мозгов, – точнее сказать, всего вашего миропонимания. Иначе вы ничего не поймете. А коли не поймете, то и деньги западные вам ни к чему. Вы же за деньгами пришли и за властью! Так ведь? Вот и послушайте меня, старого разведчика и шпиона, а проще говоря, коммерсанта, умеющего делать деньги из информации. Поэтому будем обсасывать нитки, Гавриил. Будем!
– Два «Мотка», любезный! – крикнул Кулагин официанту. – Без закуски! Закуской у них знаете что считается? – доверительно наклонился он к Дьякову. – Пучок черемши, этими же нитками перевязанный. Только баловство все это. Сегодня у нас будет только «Моток ниток»! И с каждым, простите за выражение, обсосом ниток будет наступать просветление вашего рассудка. Точнее, даже не просветление, а освобождение от той паутины нелепостей, которыми мораль облепила человеческое поведение.
– А как же автоматчики и этот полковник, которого я так неловко придавил к полу? – шепотом спросил Дьяков.
– Калов, что ли? А он с ребятами пьет такой же напиток в соседнем зале. Просто им никак нельзя меня поймать! То есть ловить меня они должны, причем постоянно. И докладывать об этом начальству, но вот окончательно поймать меня им нельзя. Ибо если они меня поймают, тогда им всем кранты!
