Книга Архив Шевалье, страница 31. Автор книги Максим Теплый

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Архив Шевалье»

Cтраница 31

Оставалось ждать. Но при этом Каленин твердо решил, что Куприну он, конечно же, все расскажет при личной встрече. Пусть ругает! Пусть возмущается! Но оставить злобную старуху безнаказанной – это слишком. «Пусть только вернется! Пусть откроет дверь! Этому хлыщу – Беккеру – сразу двину в морду! Это мы умеем! А немку… Немкой пусть займется Николай Данилович! Может, она воровка! Может, вся эта история с архивом заслуживает внимания полиции! Короче, пусть Куприн решает».

В этот момент размышления Каленина прервались, так как он не то чтобы услышал, а скорее почувствовал какое-то движение с другой стороны двери. Он снова припал ухом к холодному дереву и теперь уже явственно услышал: по кабинету кто-то ходил, но ходил крадучись, на цыпочках. И уж точно это не фрау Шевалье или Беккер.

– Эй! – тихо позвал Каленин, еще не очень понимая зачем. – Эй! – повторил он чуть громче, и в этот момент у него неожиданно похолодела спина, так как он вдруг осознал, что в кабинете может находиться тот самый гигант, который проник в квартиру ночью, и встреча с ним не предвещает ничего хорошего.

– Где вы? – послышалось с другой стороны, и голос показался Беркасу знакомым. – Как до вас добраться? Это вы, мистер Каленин?

Последний вопрос был задан по-русски, и Каленин догадался, кто проник в квартиру и стоит в полуметре от него.

– Откройте! – попросил он также по-русски. – Тут дверь… Потайная… В книжном шкафу.

Послышалась какая-то возня, потом раздался щелчок и дверь отступила, скрывая в полумраке долговязую фигуру…

Москва, …июня 1986 года. Большой пленум

Пленум ЦК КПСС – всегда событие. Но этот пленум заранее объявили Большим и даже эпохальным. Вся партия знала: будут публично изгонять из партии Беляева.

Накануне в «Правде» вышла разгромная статья, в которой описывались все художества краснодарского первого, в том числе говорилось и о выбросившихся из окон подчиненных, которых Беляев довел до самоубийства. Были также письма трудящихся, сообщавших о личной разгульной жизни краснодарского начальника: пьет, мол, без удержу, куролесит в пьяном виде. В присутствии иностранной делегации, включавшей представительниц женского пола, публично помочился на забор своей загородной резиденции.

Вспомнили и любовь Беляева к пению: сигналили, что уж больно натурально у него царь Борис получается в одноименной опере Мусоргского. Корону, мол, царскую примеряет, властолюбец краснодарский!

Даже про ухо написали. Причем представили дело таким образом, что это именно Беляев достал до печенок своего товарища приставаниями к его девушке, а тот, не выдержав, отомстил обидчику. Нашли и самого стрелка, отсидевшего пять лет «за нанесение телесных повреждений средней тяжести». Тот был немногословен, но твердо сказал журналистам: «Борька меня тогда крепко обидел!»

Статью и соответствующие отклики готовили Дьяков под присмотром Скорочкина, который к тому времени ушел из Плодовощторга и стал первым заместителем управляющего делами ЦК КПСС. Они для себя решили, что центральной темой публикаций будет пьянство Беляева. Причем особенно ярко была представлена поездка Беляева в США и его выступление в американском конгрессе, где он вышел на трибуну вдрызг пьяным. Намекали, что выпито было не меньше семисот граммов «Столичной» и Беляев, мол, опозорил страну, представ перед идеологическим врагом в непотребном виде, оскорбляющем звание советского коммуниста.

Расчет оказался точным. Вся страна над публикацией потешалась. Беляева никто особо не защищал, но и не осуждал, поскольку в общественном мнении доминировала та общепринятая формула, что пить в общем-то не только не грех, но даже и не порок – так, страстишка. Но когда пьешь, голову, конечно, терять не должен. Поэтому публичное окропление забора, к примеру, читающая публика откровенно не одобряла, поскольку это не вписывалось в допустимые нормы поведения пьющего мужика.

А вот выступление в конгрессе и отстреленное ухо воспринимались простым народом с очень даже большим уважением. Говорили так: «Наш-то Бориска! Врезал литр да и объяснил этим американским придуркам про то, как надо нашу страну уважать! Кредиты ей давать и прочую гуманитарную помощь! Вот пускай слушают русского мужика, у которого что на уме, то и на пьяном языке, а доза при этом вообще никакого значения не имеет: раз на ногах стоит и „папа-мама“ выговаривает, значит, физическая форма вполне даже соответствует.

И про ухо тоже судачили незлобно: мужик, мол, он и есть мужик! Повздорил из-за бабы, да и получил свое. Это дело такое – с каждым может случиться!

…Горбачев на пленуме выступать не собирался. Он знал, что готовится спецпрограмма: о Беляеве скажут все необходимое, выведут из Политбюро, снимут с должности первого секретаря Краснодарского крайкома и с треском исключат из партии. Выступать должны были простые партийцы: рабочие, военные, учителя, один маститый режиссер, ну и парочка местных секретарей – как говорится, по поручению коллег.

В день пленума люди Скорочкина с трудом отыскали Беляева на квартире его однокашника и собутыльника, с которым тот всю ночь пил по-черному. Нашли в семь утра. Пленум – в десять. За время, оставшееся до начала пленума, ему успели поставить пару капельниц, беспощадно промыть желудок, сделать несколько клизм, напичкать какими-то таблетками – в общем, привели в чувство и поставили на ноги.

В полубессознательном состоянии его коротко подстригли – так чтобы ухо-гусеница отчетливо виднелось со всех ракурсов.

Уже перед самым пленумом – минут так за двадцать – измученному неприятными процедурами Борису Нодарьевичу Женя Скорочкин лично поднес стакан коньяку.

Он внимательно наблюдал, как трепетно, маленькими глотками поглощает Беляев янтарную жидкость. Его передернуло от увиденного и в какой-то момент чуть не стошнило, но он взял себя в руки и внушительно произнес:

– Значит, так, Борис Нодарьевич! Попроси слово сразу, как начнется пленум! Это будет примерно через сорок минут. Как раз коньяк подействует и ты придешь в наилучшую форму. Текст у тебя в правом кармане. Проверь-ка! Так, все на месте. После того как выступишь, садись на место и молчи. Понял? Опусти глаза, слушай и молчи. Дождешься выступления эстонца. После этого молча встаешь и выходишь из зала. И смотри – чтобы не развезло! Когда пойдешь по залу – иди твердо и сурово, одним словом – основательно иди. И уже в конце дверью к-а-а-а-к жахни! Чтобы штукатурка посыпалась! И сразу на митинг! Там тоже выступаешь. Текст в левом кармане. Проверь! И не перепутай, Борис! Это разные тексты!

– Не дурак, знаю, что разные!..

– Дальше – немедленно улетаешь из Москвы, поскольку тут как раз все и начнется. Учти, Борис! Твои слова на митинге «всех политических жуликов – на нары!» – это фактически сигнал к народному восстанию. Дальше мы запускаем свой сценарий, понял?

– Отстань, Женька! Что вы меня за идиота держите: понял – не понял! – передразнил Скорочкина Беляев. – Все я понял! Это вы давайте понимайте все правильно, стратеги хреновы. Это вы у меня служите, а не я у вас! Понял, Женечка?! Управляющим-то стать хочешь небось? Партийными деньгами порулить?! А?!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация