– Не надо в Москву, Николай Данилович! – виновато произнес Беркас. – Я, ей-богу, не пошел бы на эту встречу без вашего разрешения, но вы же сами про архив говорили… Даже купить его хотели. Вот я и подумал: может быть, что-то новое узнаю…
– А в драку вы тоже по моей протекции полезли?
– Да не дрался я, только разнимал…
– Ладно, – примирительно бросил Куприн. – Расскажите-ка, что за субъект был в кафе. Давайте со всеми подробностями.
Каленин рассказал о встрече со Штерманом, о том, как Якобсен своей выходкой не дал узнать, что же хотел сообщить ему старый фашист.
– Нелепо все вышло, – закончил он. – Так ничего и не узнал, кроме того, что хозяйка моя жива и вернулась в Бонн…
Вдруг он резко переменился в лице и ошарашенно воскликнул:
– Постойте! Он же мне какую-то бумажку успел сунуть за секунду до того, как на него налетел Якобсен. Сейчас! – Каленин стал судорожно шарить по карманам и наконец извлек смятую бумажку, в которой значилось:
Адольфштрассе, 8, квартира 36. Снята на имя некоего Шнайдера. Он же – Ганс Беккер. Там по вечерам бывает интересующая вас особа. Торопитесь. Она скоро уезжает из Германии. Возможно, навсегда.
Куприн, прочитав записку, неожиданно оживился. Он стал энергично расхаживать по комнате и размышлять вслух.
– Ну и что хорошего в том, что архив вместе со старухой исчезнет навсегда? А вдруг она уже продала его? Этот Вилли намекал, что за архивом охотится тот самый Мессер. Жаль, конечно, если архив уйдет к этим мерзавцам! Как думаете, Каленин?
– Я уже никак не думаю, Николай Данилович! Знаю только, что с того самого момента, как я оказался квартиросъемщиком этой дамы, на меня посыпались проблемы! Кстати сказать, это ведь вы меня определили к ней на жительство, Николай Данилович!
Куприн рассмеялся и дружелюбно хлопнул Беркаса по плечу.
– Вы до сих пор не поняли, Беркас Сергеевич, что я журю вас вовсе не за интерес к бумагам доктора Шевалье! Этот интерес вполне закономерен! Я и сам был бы не прочь до них добраться. Но вы же все время своевольничаете! И всякий раз набиваете себе шишки! Причем даже в прямом смысле! – Куприн бесцеремонно развернул Беркаса к свету и констатировал: – Ага, следов не осталось. А казалось, ваш синячище никогда не пройдет. Знатный был фингал!
Куприн еще раз изучающе вгляделся в лицо Каленина и неожиданно заявил:
– Ну что, Беркас Сергеевич! Сдается мне, история эта не закончилась. Она только начинается. И вам придется сыграть в ней свою решающую роль. Знаете какую? Вы раздобудете для нашей страны архив Шевалье!
Каленин даже присвистнул от удивления. После всего случившегося он меньше всего ожидал такого поворота событий.
– Пока вы целый месяц изучали особенности писательского мастерства Генриха Бёлля, – продолжил Куприн, – я времени зря не терял. Движимый интуицией, в силе которой вы уже не раз могли убедиться, я собирал досье на ваших знакомых – фрау Шевалье и этого Ганса Беккера.
Каленин поймал себя на том, что сидит с открытым ртом и со стороны, видимо, выглядит последним идиотом.
– Так вот. В жизни старушки ничего примечательного обнаружить не удалось, кроме романа с этим Вилли и нескольких тщательно скрываемых хронических заболеваний. А вот ваш приятель оказался парнем с биографией!
Каленин брезгливо дернул плечами, вспомнив, как Беккер тряс перед ним омерзительной фотоподделкой.
– Как там… у каждого свой скелет в шкафу? Так, кажется? У нашего Ганса их целых два. И оба такие, знаете ли, добротные скелетища! Загляденье!
– Он производил на меня впечатление маменькиного сынка, пока не случилась эта история с фотографией. Да и потом тоже… Когда мы с ним в квартиру этой фрау входили… тогда ночью, когда она исчезла… он почти в штаны наделал! Совсем не герой!
– Не знакомы вы с азами психологии, Беркас Сергеевич! Самые безрассудные поступки совершают именно трусы, люди с ущемленным самолюбием и комплексом неполноценности. Судя по всему, наш Беккер именно таков…Так вот, в семьдесят девятом году по Германии прокатилась очередная волна студенческих волнений. Особенно усердствовали студенты Бременского университета, где и учился тогда наш фигурант. Кстати, именно с тех самых пор за выпускниками этого вуза закрепилась дурная слава и их неохотно берут на работу. И вот представьте, жестокое столкновение с полицией. Водометы, слезоточивый газ… Студенты бросают булыжники в полицию. Есть видеозапись этой схватки, которая была показана по всем каналам телевидения. И есть там кадр, когда один молодой человек наносит полицейскому удар чем-то вроде бейсбольной биты. Полицейский тот потерял зрение, стал инвалидом. Об этом много писали тогда… Парня не нашли. На пленке во время нападения на полицейского его видно только со спины, а потом он скрывается в толпе.
– Неужели Беккер? – изумился Каленин.
– Именно! У нас есть показания его однокурсника, выходца из Бангладеш, который рассказывает, что именно Беккер нанес тот страшный удар.
– Странно, что полиция не вышла на этого бангладешского малого, а вам удалось.
– Полиция в Германии не платит деньги за информацию – рассчитывает на сознательность и правосудие, – а мы заплатили. А второй скелет – тот еще лучше. Помните нашумевшую историю Фракции Красной армии Баадера – Майнхоф
[20]
?
Каленин кивнул. В городах Германии он и поныне встречал на стенах домов знаменитый и страшный стишок террористов, нанесенный черной краской: «Sie haben die Macht! Wir haben die Nacht!»
[21]
– Помните, была версия о том, что оружие в камеру лидерам террористов пронесли адвокаты?
Каленин снова кивнул.
– Так вот. Фамилия одного из них… Беккер!
– Ганс???
– Ну что вы? Его старший брат, который тогда же исчез и разыскивается Интерполом. Так вот, роясь в биографии нашего героя, мы обратили внимание на то, что в прошлом году он совершил необычную поездку. Знаете куда? На Кубу. Мы заинтересовались таким необычным выбором. Связались с нашим посольством на Кубе – там есть ребята из КГБ, которые под большим секретом поведали нам, что Беккер-старший скрывается именно на Кубе. Согласитесь, что перестройка и следование так называемым общечеловеческим ценностям вполне позволяют нам в неофициальном порядке проинформировать немецкие спецслужбы о том, где скрывается пособник террористов. Думаю, в этом случае именно Беккеру-младшему несдобровать в первую очередь, так как старшего кубинцы вряд ли выдадут. Одним словом, для нашего Ганса это разоблачение одним запретом на профессию не обойдется! Тут пахнет уголовным преследованием! – подвел итог Куприн. – Попади эти сведения в Bundesnachrichtendiеnst или Bundesamt für Verfassungsschutz
[22]
, и молодому ученому могут грозить серьезные неприятности. Может быть, даже уголовное преследование.
