Первый официальный чемпион мира, уроженец Праги Вильгельм Стейниц, который умудрялся жить на доходы с шахматных турниров, в конце жизни пришёл к убеждению, что может победить Бога, даже если Господь будет ходить первым. Акиба Рубинштейн, поляк, один из выдающихся игроков начала двадцатого века, был уверен, что другие шахматисты хотят его отравить; он жил в доме для умалишённых, где по вечерам передвигал фигуры на карманных шахматах. В том же десятилетии мексиканский мастер Карлос Торре снял с себя всю одежду во время поездки в нью-йоркском автобусе; его нервный срыв, возможно, имел отношение к разладу с девушкой. С того момента рассудок к нему так и не вернулся. Несут ли за это ответственность шахматы? Международный мастер Билл Хартстон, психолог, говорит: «Шахматы не сводят людей с ума — шахматы позволяют безумцам оставаться в здравом уме». Ясно, что Морфи и несколько других игроков являются исключениями, но как насчёт Фишера? Его дальнейшая жизнь дает ответ на этот вопрос.
Шахматная ментальность — богатое пастбище, на котором могут кормиться многие психоаналитики. Особенно фрейдисты любят рассуждать о том, какие бессознательные механизмы владеют средним шахматным игроком. Эрнест Джонс, ученик и биограф Фрейда, написал в 1930 году статью под названием «Проблема Пола Морфи». Он сосредоточился на относительной беспомощности центральной фигуры, короля, придя к удивительному умозаключению: шахматы «в одно и то же время указывают как на гомосексуальность, так и на антагонистический аспект отношений отца и сына». Гроссмейстер Ройбен Файн, психоаналитик и автор книги о матче Фишер — Спасский, также интересовался фигурой короля и сексуальным подтекстом шахматной игры. Игнорируя игроков-женщин, он утверждал, что король пробуждает в мужчинах страх кастрации, поскольку «выступает в роли пениса мальчика в фаллической стадии, как образ «я» самого мужчины и отец, сведённый до размеров мальчика». Файн заключает: «Шахматы — битва между двумя мужчинами, в которой заметно мощное присутствие эго. В некотором смысле это касается конфликтов, связанных с агрессией, гомосексуальностью, мастурбацией и нарциссизмом».
Безжалостный большевик: в 1961 году Михаил Ботвинник (слева) в третий раз завоёвывает титул чемпиона, на этот раз обыграв Михаила Таля.
Файн использовал свои психоаналитические инструменты и для анализа самого Фишера. Он видит особую важность в утверждении Фишера, что он хотел бы «провести остаток жизни в доме, построенном в форме ладьи». Согласно Файну, невозможно не заметить либидозные подтексты, выраженные в этом желании. Психоаналитический взгляд дает «типичное двойное символическое значение: в первую очередь это пенис, которому он, по-видимому, находит мало применения в реальной жизни; во вторую — замок, где он, как древние короли, может жить, погруженный в грандиозные фантазии, отгородившись от окружающего мира».
Фрейдистская точка зрения в сущности недоказуема, а потому, с точки зрения большинства философов, ненаучна; разумеется, в столь экстравагантной форме её сложно принять всерьёз. Наблюдение за великими игроками свидетельствует, что они разнятся так же, как и все остальные люди: среди них есть пьяницы и бабники, счастливо женатые и одиночки, с деловой хваткой и не от мира сего, верующие и атеисты, демократы и консерваторы, великодушные и подлые. Но, помимо своего интеллектуального блеска, в кульминационные моменты борьбы они обладают одним общим качеством: необычайной твёрдостью характера.
Ни в каком другом профессиональном спорте игроку не требуется столько психологической жёсткости, как в шахматах. Обычно нервное напряжение растворяется в физических действиях; в шахматах же существует огромное количество времени, предназначенного только для размышлений. Большинство партий профессионалов длятся часами. Матч против одного противника может продолжаться несколько недель. Иной раз целый час проходит в ожидании, пока партнёр сделает ход, а в голове — неизбежный вопрос: нашёл ли он слабое место?
Если шахматист поддастся панике, сомнениям или пораженческим настроениям, под их воздействием он может потерять остроту мысли, начав играть чересчур осторожно или, напротив, слишком азартно. Вдохновение становится невозможным. Британский журналист и поклонник шахмат Доминик Лоусон описывает это так:
Уверенность важна во всех видах спорта. В шахматной игре, которая, в отличие от остальных, целиком проходит в уме, где нет натренированных рук и ног чтобы взять верх, — если сознание оказывается в кризисе, то уверенность рушится, и это смертельно. Противник чувствует ментальное кровотечение столь же ясно, как боксёр видит кровь, струящуюся по лицу соперника.
Как и во всех профессиях, в шахматах существуют различные механизмы управления стрессом. Возможно, Фишер трансформировал стресс в гнев. Некоторые игроки (известен этим Михаил Ботвинник) обладали талантом ссориться с противником; такое состояние улучшало их игру, обостряло ощущение соперничества и освобождало агрессию. Корчной также принадлежит к этому типу игроков — он способен разжечь в сопернике антипатию за одну-единственную партию.
Хотя Спасский по натуре был очень состязателен, он принадлежал к гораздо более редкой породе. Подобно Смыслову и Талю, он хотел подружиться с противником, создать благоприятную атмосферу для творческой магии. Для него шахматы были искусством, а не интеллектуальной борьбой сумо. И так же как Тайманов, этот художник нуждался в зрительском стимуле.
Конечно, Спасский научился контролировать свои эмоции и подавлять любое проявление чувств, хотя в ранние годы он после турниров часто болел, сваливаясь с воспалением миндалин и высокой температурой. Позже, когда немецкий гроссмейстер и психолог Хельмут Пфлегер на турнире в Мюнхене измерил уровень стресса (кровяное давление и т.д.) у гроссмейстеров, то обнаружил, что Спасский оказался самым спокойным. Спокойствие было очень ценным качеством: любой чемпион подвергался испытанию на психологическую прочность манерой игры Фишера, пробивавшегося к финальному матчу на первенство мира.
ГЛАВА 7
В РЕЙКЬЯВИК НАПРОЛОМ
Что касается борьбы за звание чемпиона мира, то Фишеру угрожает опасность превратиться в йети шахматного мира. Для организаторов подобных состязаний он должен казаться таким же неуловимым и пугливым, как и ужасный снежный человек.
Гарри Голомбек, «The Times», октябрь 1970
В цикле мирового чемпионата, состоявшем из зонального, межзонального и претендентского этапов, Соединённые Штаты, как и СССР, считались отдельной зоной. Американский чемпионат являлся зональным турниром США, и, согласно правилам, в следующий этап выходили три его победителя. Однако несколько лет подряд Фишер бойкотировал чемпионаты США. Его недовольство было вызвано слишком короткой дистанцией — всего лишь одиннадцать раундов, поэтому игрок, потерявший форму на один-два дня, мог легко выбыть из дальнейшей борьбы. Организаторы были категоричны — они не могут позволить себе более длительного турнира, так что в 1969 году Фишера снова в нем не было. В межзональный этап вышли трое: Уильям Аддисон, Сэмюэль Решевский и Пал Бенко.
