Штук сто празднично прикинутых хохлов — усы, чубы, шаровары — торжественно открывали мемориальную доску Джона Леннона!
Дрогнув, я попятился от бреда. Хохлы и битлы, екнуло в мозгах. Бузина и дядька. Кобзарь forever.
Атас, испуганно сказал себе я, это уже не прикол. Это уже полная пурга! Такие штучки бывают от ЛСД, но я-то с кислотою давно завязал, клянусь мамой! Неужто спонтанный рецидив? Чтобы победить глюк, я больно ущипнул себя за задницу.
Чубы, доска и кобзарь Джонни не растаяли в воздухе. Я ущипнул себя вторично. Глюк снова не пропал.
Только когда в устье толпы мигнуло, удаляясь, знакомое красное пятно, я опомнился и с криком: «Сашка! Сашка! Стой, паскуда!» — начал локтями продираться сквозь заросли чокнутых тарасов бульб на ясный огонь сучкиного сарафана.
Но темп уже был потерян. Переулок, куда скрылась дрянь, впадал в другой переулок, а тот раздваивался на хилые рукава — правый и левый. Я прыгнул влево, проскакал вдоль исписанного забора и уткнулся в глухую кирпичную стену. Тупик! У самой стены на узком ящике скрючилась старуха, карауля газетку с расставленными на ней банками.
— Тварь лысую... — выдохнул я, — не видели?..
— Творожку? — шамкнула в ответ абсолютно глухая ведьма. — Бери, внучек, все свеженькое, от своей коровки...
Покрыв старуху бесполезным матом, я развернулся на сто восемьдесят и помчался вон из кирпичного аппендикса, прямо ко второму из рукавов. Сучки, естественно, уже след простыл. С упрямством ишака я обежал все окрестные дворы, нарвался еще на нескольких ведьм-спекулянток и даже сгоряча купил у одной мятый соленый помидор, в надежде раскрутить ее на информацию. Однако промазал: старая до того была рада первому покупателю, что теперь умильно соглашалась с каждым моим словом. Лысую девку? Видела, как не видеть? И лысую, и волосатую, и в сарафане, и в портках. Всяких она видела, за восемьдесят-то лет!.. Если бы я пожелал узнать, не пробегало ли мимо стадо мамонтов, бабка с радостью подтвердила бы и мамонтов.
Это был классический облом, фиаско из фиасок. Пуганую дрянь до вечера искать бесполезно, все подъезды в Москве не обойдешь. Гениальная операция «Захват Сашки», забойно начатая, в финале накрылась медным тазом. После такой неудачной облавы мне смело можно поступать в ментуру — там за глупость сразу дают не меньше майора плюс денежную надбавку за идиотизм.
По правде говоря, скорбно признал я, вся моя затея попахивала ментовской дурью от начала до конца. Не стоило видному политику и кандидату в президенты носиться за упрямой тварью. Тоже мне занятие накануне выборов! Только харизму себе уронишь. Фердинанд Изюмов горд, велик и неприступен, словно гора Юнгфрау. Загонять обезьян должен тот, кто масштабом помельче и извилиной попрямее.
Ничего-ничего, утешил себя я, жуя прохладный помидор. Гостиницу «Националь» обороняет от дряни купленый дядька, апаринскую хату сторожит ревнивая Антонина. Тварь побегает-покрутится — да и опять придет в общагу, к дырявой железной сетке. Надолго гонору у нее не хватит. На продавленной койке в сырой конуре любые капризы проходят быстро. Каждая ночь в этом клоповнике хуже десятка не полученных от меня оплеух. Через сутки-другие поглядим, кто кого разлюбил и кому куда дрочить. Она еще в ногах будет валяться, шнурки зубами развязывать.
А я буду холоден и молчалив. Как этот бывший помидор.
На выходе из переулка я не застал уже толпы самостийных глюков, но мемориальная доска висела по-прежнему. Портрет из мрамора удался на славу, особенно тонкие круглые очки. Даты жизни певца, конечно, переврали. Да и фамилию выбили по-своему, на хохляцкий манер: «Лазарчук» вместо «Леннона». Вот хитрожопый народ, вдруг сообразил я. Взяли и присебякали чужую покойную знаменитость! Нагло стырили битла у англичан. Эдак я помру — и меня посмертно в хохлы перепишут. Сделают каким-нибудь Доценко, Бабенко или Савенко...
Машину вместе с шофером я отыскал в той же подворотне, где оставил. Дусю Кораблева запросто можно было взять врасплох. Несмотря на приказ неусыпно бдить, мой телохранитель открыл все дверцы настежь, а сам, шевеля губами, внимательно разглядывал нечто вроде карманного календарика. Легко было подкрасться к его уху вплотную и гаркнуть погромче:
— Едем!
Дуся подпрыгнул на сидении, роняя под ноги календарик. С обратной стороны картонки мудро заулыбался нынешний Президент, обнимающий надпись «Сделай правильный выбор». У меня возник хороший повод избежать разговора о непойманной Сашке.
— Ну и ну! — строгим голосом произнес я. — Вражескую агитацию разводим? Очень интересно!
— Да нет... — стушевался охранник. — Это я так, вчера у ресторана его подобрал, случайно... Туг гороскоп есть, на завтра.
— И что же обещают звезды? — иронически спросил я. — Давай-ка, глянь на моего Овна.
Дуся поднял свою дребедень и стал водить кургузым пальцем по строчкам.
— У Овнов неприятности, — виновато поведал мне он. — Вот здесь написано: «Вас подстерегает беда. Не старайтесь быть похожими на других».
— Прямо так и говорится? — хмыкнул я, забираясь в машину.
Все-таки Дуся обладает счастливым свойством поднимать мне настроение. Приятно сознавать, что здоровый рукастый мужик рядом значительно дурее тебя.
— Прямо так, — растерянно сказал мой голубой телохранитель.
— Тогда все о’кей. — Я отобрал у него дребедень с гороскопом и выкинул из окна автомобиля. — Этот совет не для меня, милый Дуся. Фердинанд Изюмов — экземпляр штучный, сработанный Богом по спецзаказу. Ничего похожего в мире нет... Заводи-ка мотор и поехали жрать.
47. СОРАТНИК ГЕНЕРАЛА ПАНИН
Немцы наступали. Сначала мелкими ударными группками они прощупали наши передовые части, затем жестоко потрепали нервы авианалетами и артподготовкой, а уж только потом ввели в действие основные силы. Мощный кулак из четырехсот пятидесяти тяжелых танков генерал-фельдмаршала Манштейна с размаху врезался в наши позиции, легко сминая 52-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Сладил черт с младенцем! Четыре сотни «тигров» с усиленной лобовой броней — это вам не дюжина мраморных слоников на полке! Таких зверюг обязаны были встречать реактивные пэтээры, но вместо них подразделения комплектовались обычными мухобойками системы Симонова. Всего за один день нас выдавили из Березова, Козьма-Демьяновки и еще десяти населенных пунктов, в том числе важного укрепрайона в Черкасском, откуда после фланговой немецкой атаки отошла с потерями 67-я гвардейская. Обстановка накалилась до предела. В любой момент танковый клин противника мог отрезать первый эшелон обороны от основных сил...
— Товарищ полковник, немцы! — В дверях возник мой адъютант капитан Дима Богуш.
— Много? — отрывисто спросил я. Рука моя устремилась к полевому телефону: срочно связаться со штабом фронта и просить огневой поддержки. Если на нас поперла дивизия «Мертвая голова», дело швах.
— Всего двое, — доложил адъютант. — Главный редактор газеты из ФРГ, с переводчицей. Вот его визитная карточка, товарищ полковник.
