Помимо естественного аромата роз от моей ручной клумбы за километр разило смесью трех сильных дезодорантов с одеколоном «Консул». Я не поскупился, истратив на цветы добрую половину наших представительских запасов. Пахнуть так пахнуть. Женщинам обычно нравятся тонкие, еле заметные ароматы. Вульгарный перебор парфюма вызывает у них недоумение, переходящее в недовольство.
Это именно то, что сейчас надо. Дамские досада и раздражение — вот наилучшая увертюра к опере «Полный провал». Когда мне было пятнадцать, я перед первым в жизни свиданием вылил себе на голову флакон одеколона «Саша» — и получил от одноклассницы самую первую в жизни отставку. Девочка сморщила носик, боясь чихнуть, а мой скромный поцелуй в ее запястье удостоился нервного: «Дурак!».
Потом уже, в первые годы студенчества, мне одолжили на ночь бледную ксерокопию трактата австрийского доктора Зюскинда «О запахах». Два великих австрийца (Фрейда я прочел раньше) помогли мне побороть детские комплексы. По крайней мере, дураком меня уже никогда никто не называл: ни женщины, ни ученики в школе, ни политические оппоненты...
Кем угодно, только не дураком.
Пробегая по коридору с благоуханной клумбой наперевес, я ловил боковым зрением жизнерадостные перегляды чиновников своего аппарата. Младшие референты Главы администрации, штатные замы референтов и старшие советники этих замов уступали мне дорогу с лицами, исполненными оптимизма. Вид бодро несущегося шефа с огромным букетом цветов мог развеять остатки сомнений в неизбежности нашей завтрашней победы. В ожидании краха так не бегают. Вернее, бегают — но не так. Опытные подчиненные чувствуют разницу между зашуганной корабельной крысой в дырявом трюме и спринтером, идущим на мировой рекорд.
Я, разумеется, был спринтером. Невидимая финишная ленточка рассекала дальний отросток коридора, на подходе к лестницам и лифту. Если донну Анну удастся перехватить в кабине подъемника, то полдела сделано. Я выигрываю время и — поначалу даже без вранья! — отвожу се от цели. Я ловкий, я везучий, я смогу. Что бы она ни замышляла, поднимаясь наверх, сейчас мы с ней укатимся обратно вниз. Пусть наше нервное свидание проходит не на высоте.
Тихо звенькнул сигнал прибытия кабины. Успеваю? Успеваю! Сердечное спасибо кремлевским полотерам.
Створки раскрылись. В полутемной раковине лифта замерцала крупная дорогая жемчужина: президентское чадо в белом брючном костюме. Чадо намеревалось вылезти на моем этаже. Ну уж дудки, милая! Перед тобой — опытный ловец жемчуга, почти что Ихтиандр.
Я очень натурально поскользнулся на паркетном льду, чуть не упустил из рук букет и, неуклюже подхватывая его, въехал вместе с Анной обратно в лифт. Мой локоть придавил кнопку первого этажа. Створки сдвинулись у меня за спиной.
— Ой, извини! — сказал я президентской инфанте, ласково тесня ее тяжелой клумбой подальше от двери. — Это тебе, Аня, бери.
Какая воспитанная дама откажется от букета? Даже если и захочет, этикет не позволит. Анна вынуждена была принять у меня эту розовую охапку, связавшую ей обе руки. Простенький фокус удался. Теперь до кнопок лифта она не дотянется.
Мы едем туда, куда хочу я.
— Устроили, понимаешь, тут каток... — с конфузливой улыбкой нажаловался я на полотеров и встал еще ближе к инфанте. Пахучий букет оказался притиснут к самому ее лицу. Теперь ваше слово, доктор Зюскинд!
Анна, хотевшая мне что-то сказать, невольно принюхалась к своим цветам и, округлив глаза, удивленно чихнула. Раз, еще раз, еще...
Милая Красная Шапочка, прости серого подлеца! Но двадцать секунд нашего полета вниз — уже мои. Для скоростного лифта времени вполне хватает.
— Будь здорова! — нежно сказал я, и тотчас же наша кабина с легким мелодичным звоном встала на первом этаже.
Чтобы нас случайно не занесло еще ниже, к подвальному медпункту, я ласковым движением вытянул Анну из лифта.
— Спасибо... А-ап-чхи! — Президентская дочура попыталась сообразить, куда это мы приехали. Однако пахучий букет в руках мешал ей толком оглядеться по сторонам.
— Да что с тобою? Ты простужена? — озабоченно спросил я у чихающей инфанты.
Даже мелкое притворство теперь давалось мне с трудом, а впереди уже маячила диверсия покрупнее. Ну почему наш Баландин не застал ее дома? Почему отборные гадости выпадает совершать именно мне, да еще в присутствии Анны? Выглядеть сволочью в глазах президентской дочери мне хотелось меньше всего. «Но раз надо, побудешь сволочью, — неумолимо шепнул внутренний голос. — Дело знакомое. Иного не дано».
— Вовсе я не простужена. — Анна сунула мне дареную вязанку под нос. — Это все твои цветы. Чем у вас их надушили? А-ап-чхи!
Задержав дыхание, я сделал паузу, а потом старательно раскашлялся.
— Служба протокола с ума спятила! Какой-то слезоточивый газ... — возвел я наглый поклеп на своих подчиненных. — Сегодня же устрою взбучку всем этим балбесам! Разгоню к чертям!
Анна не любила, когда папины назначенцы грубо третируют рядовой персонал. Значит, будем погрубее.
Я забрал у инфанты подаренный букет и сердито выкинул его мимо урны — прямо в кабину лифта. Вязанка рассыпалась на лету, накрывая весь пол увядающими останками клумбы.
Анна не любит неряшества. Смотри-смотри, милая, какой я неряха, — все разронял! Видишь, у меня и манжеты в чернилах? Видишь, у меня и галстук повязан криво? И прическа, как у двадцатилетнего хлыща. И пахну, как дешевая парфюмерная лавочка... Я хуже, чем ты думала. Я гораздо хуже! Скоро в этом убедишься сама.
— Идем быстрее на свежий воздух! — сказал я, подталкивая президентскую дочку в боковой коридор.
Самый короткий путь во внутренний дворик был отрепетирован еще вчера, когда я спешил к вертолету. За минувшие сутки число зигзагообразных переходов ничуть не выросло, галереи не размножились делением, коридоры не удлинились, двери остались на местах. Теперь я отыскал бы здесь дорогу даже с закрытыми глазами — одним только верхним собачьим чутьем, словно породистый альпийский сенбернар.
Граждане посетители! — мысленно призвал я. — Если вы заблудились в Кремле и вам нужна ученая собака-поводырь, обращайтесь к Главе администрации Президента России: выведет на свет и гонорара не попросит.
Последняя дверь во двор, как и вчера, нуждалась только в пластиковом пароле. На ходу я сунул в паз личную карточку. Когда замок утробно щелкнул, я посторонился, выпуская Анну вперед, чтобы оставить за собою дверь приоткрытой.
Первое действие трагифарса «Президентское чадо» было закончено.
Теперь — действие второе. Сцена у вертолета. Участвуют Красная Шапочка, серый волк и «Белый Аллигатор» (без речей). По законам драматургии, следующая реплика принадлежит даме. Ну говори, не подводи!
— Где это мы? — послушно спросила Кр. Шапочка, с любопытством оглядываясь по сторонам. Топографию Кремля инфанта знала из рук вон, а на этом асфальтовом пятачке, могу спорить, вообще не была ни разу.
