«Грудь в крестах, а я в кустах!» — понятливо оскалилась голова.
На лицо Генерала неожиданно упала сизая тень. Потом раздалось громкое шуршание у меня за спиной.
Тыл! Вот проклятье! Я забыл про тылы! Сдернув оружие со стола, я резко развернулся кругом, готовый сейчас же обстрелять вражеский десант...
— Э-э-э, — заблеял десант, вытаращив близорукие зенки на вороненый ствол с глушителем.
Мой палец ослабил давление на спусковой крючок.
— Лейтенант запаса Белов, — устало проговорил я, — ну какого черта вам здесь надо? Кто вас сюда звал?
Сизую тень на Генерала в одиночестве отбрасывал интеллигент-консультант Гриша Белов, который очумело топтался у самых дверей в секретку. Громкое шуршание издавали развязанные шнурки на грязных ботинках. Его обувь, его безобразная прическа и его ужасный серый воротничок в другое бы время потянули на двухнедельную гауптвахту максимум.
Сегодня же ему придется платить намного дороже.
— Очки, — забормотало это недоразумение вместо уставного «здравия желаю». — Я, товарищ полковник, здесь очки вчера посеял...
Белова надо было убирать, и поскорее. Однако я медлил. Мой палец гладил спуск, никак не нажимая.
Штатские похожи на мраморных слоников, размышлял я. Если их много, если они обступают со всех сторон, ты давишь их с чувством исполненного долга. Но чтобы разделаться с одиноким слоником или прострелить одну-единственную цивильную башку, не требуется особой доблести. И тебе уже тошно.
А может, без очков Гриша не видит дальше вытянутой руки? — вдруг сообразил я. — Тогда он, конечно, никакой не свидетель. Можно просто скомандовать ему «кру-гом!» и дать хорошего пинка.
— У вас что, сильная близорукость, лейтенант запаса Белов? — сурово спросил я. От ответа сейчас зависела судьба шпака.
— Минус девять с половиной диоптрий... — жалобно затянул Белов вместо того, чтобы коротко доложить: «Так точно!»
Пусть живет, рассудил я. Но с командой «кру-гом!» слегка припоздал.
Робко переминающийся консультант все-таки наступил себе на шнурок и, потеряв равновесие, тотчас же стал валиться лицом вниз. Прямо на меня. На мою вытянутую руку с пистолетом и на свою погибель.
«Стечкин» не ожидал такого подвоха. Мой палец рефлекторно потянул за спусковую скобу, приводя в действие чуткий и четкий ударный механизм...
Глушитель опять проглотил грохот выстрела.
Интеллигента беззвучно отбросило далеко от двери секретной комнаты — прямо на столик с факс-аппаратом. Столик, однако, никто не догадался снабдить глушителем, и потому он рухнул на пол с невероятным треском. Под тяжестью мертвого недотепы пластмассовый корпус факс-аппарата раскололся надвое. Но сама электроника не пострадала от падения.
Добежав, я увидел, как в половинку приемного лотка со мерным стрекотом вползает листок.
«Sum sum, — было напечатано на листке, — sum sum sum sum sum sum sum...»
После ремонта факс не перестал бредить, а просто перешел с русского на латинский шрифт. Вот вам результат гарантийной починки, мысленно укорил я мертвого азиата. Негусто.
Я едва успел подхватить с полу консультанта Гришу и сунуть его к остальным трупам, как в комнату залетел встревоженный шумом капитан Дима Богуш.
— Товарищ полковник, вы... — начал было он.
Возможно, Дима опасался застать своего начальника на полу, пораженного приступом падучей болезни.
— Капитан Богуш! — взрыкнул я, еле удерживая спиной дверь секретки. Тяжелый консультант так и норовил выпасть обратно. — Па-че-му без стука и без доклада?! Па-че-му ремень болтается?! Па-че-му пуговица не застегнута?! Немедленно выйдите вон, поправьте амуницию и только тогда стучите! Кру-гом!
Пока мой несправедливо обруганный адъютант исправлял несуществующие огрехи мундира, я успел переделать множество полезных дел: надежно упаковать в секретке очередной труп, запереть за ним кодовый замок, вернуть на ножки столик, а на столик — стрекочущий факс с целым ворохом новых латинских зумзумов.
— Разрешите войти, товарищ полковник? — глухо донеслось из-за дверей кабинета. Словам сопутствовал почтительный стук.
Выдернув факс из розетки, я вернулся за свой рабочий стол. Лишь после этого адъютанту было позволено войти.
— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — И прежде подтянутый, сейчас капитан Богуш выглядел просто Образцовым Офицером с юбилейной почетной грамоты Министерства обороны.
Идеальная выправка адъютанта, как всегда, немного улучшила мне настроение. Однако из положения «смирно» даже Образцовому Офицеру не очень-то удобно разговаривать.
— Вольно, капитан, — скомандовал я. — Говорите, что у вас?
— Вы велели, товарищ полковник, — адъютант раскрыл свою папку, — докладывать новости о ходе выборов каждый час начиная с девяти ноль-ноль...
— И какие у нас новости?
Капитан Богуш уставным порядком опечалил лицо.
— Пока не слишком утешительные, товарищ полковник, — произнес он. — К настоящему моменту выборы полным ходом идут на Дальнем Востоке и в Прибайкалье. И там, и там наши военные наблюдатели проводят опрос граждан на выходе из избирательных участков. Пока лидирует Президент. В симпатиях к нашему кандидату призналось не более четверти опрошенных. Эксперты Службы профессора Виноградова считают...
— Мал-чать! — спешно приказал я, но червячок сомнения уже выполз из папки Богуша и, извиваясь, упал мне на стол. — А ну, смир-рна!
Мой адъютант опять застыл в позе Образцового Офицера.
Червячок на столе отрастил себе ушки, лапки и хоботок. Книгой маршала Жукова я торопливо прибил новорожденного слоника и смахнул его обломки на пол. Не сметь даже сомневаться в победе! — скомандовал я себе. — Не сметь, полковник Панин! Мы победим, и точка. Штатские проиграют, и точка. Мраморные слоники будут беспощадно подавлены. Железной ногой, в белую мраморную крошку.
Я вспомнил бледную физиономию и открытый рот жены-покойницы, когда я топтал ее слоников коваными сапогами. Если всю жизнь жрать килограммами шоколадные конфеты, сердце становится слабым и дряблым — ни в дугу, ни в Красную Армию. «Избыток холестерина», сказали потом врачи. В нашей семье одному было суждено умереть от инфаркта. Я не виноват, что выпало ей. Не виноват. Не ви-но-ват.
— Вольно, капитан Богуш, — сквозь зубы приказал я. — Вы там толковали про каких-то экспертов.
— Эксперты Службы профессора Виноградова, — немедленно откликнулся мой адъютант, — считают, что Генералу не следовало так долго задерживаться на Кавказе. Особенно в канун выборов.
— Что ж поделать, раз там погода нелетная? — хмуро выговорил я. — Небом мы не командуем. У Ильи-пророка свой Устав.
Анонимную версию о плохой кавказской погоде я запустил в штабе еще со вчерашнего дня. Ничего более умного мне в голову не приходило.
