Моника Левин снова подняла на него глаза и утвердительно кивнула головой. Затем она опять опустила голову.
— Когда и где эта было?
— Это было на дне рождения руководителя кадрового аппарата. В этот же вечер я оказалась в кабинете Президента и перед уходом оставила ему мой телефон. Через два дня мы все работали допоздна. Мы заказали пиццу. Когда я несла ее вниз, то неожиданно столкнулась с Президентом. Увидев, что я несу, он улыбнулся и спросил: «А вы не могли бы и мне принести немного пиццы?» Я с радостью пообещала и после того, как отнесла своим пиццу, поднялась снова на второй этаж и взяла новую порцию. Я вошла в приемную и сказала секретарю, что несу по заказу Президента ему пиццу. Секретарь по внутренней связи произнесла: «Сэр, здесь девушка с пиццей». Президент разрешил мне войти.
— И что было дальше? О чем вы говорили?
— Джон сказал, что ему нравится моя улыбка и энергия и добавил: «Обычно я здесь бываю по выходным совершенно один, так что можешь приходить повидать меня».
Я никогда не думала, что влюблюсь в Президента, но, к моему удивлению, это произошло. Мне показалось, что и он любит меня, и поэтому первой призналась ему в этом.
— Это тогда вы сделали аборт?
— Да, шел третий месяц моего романа с Джоном, но беременна я была от одного из сотрудников Белого дома и решилась на аборт. Я не могла себе позволить тратить время на памперсы и погремушки. Дорога была каждая минута…
Я старалась как можно чаще попадаться на глаза Джону. Под предлогом, что несу ему документы, я все чаще стала посещать его кабинет.
— А в ваши обязанности входила доставка документов в Овальный кабинет?
— Конечно, нет. Но постепенно он привык ко мне и нередко сам звонил и назначал место, где мы могли «случайно» столкнуться в коридоре, или говорил, когда мне принести в Овальный кабинет документы или материалы.
— Вы уже были в интимной связи?
— Нет.
— Когда это произошло первый раз?
— Это случилось в воскресенье 31 декабря. У нас был рабочий день. Я болтала о сигаретах с одним из сотрудников Белого дома, когда вдруг к нам подошел Макоули. Я ему сказала, что сотрудник пообещал мне сигару. «Я дам тебе свою», — сказал Макоули. Через неделю Джон сам позвонил мне домой. Это был его первый звонок. Я спросила, что он делает, он ответил, что собирается скоро спуститься к себе в кабинет. Я спросила: «Может, вы хотите, чтобы кто-то составил вам компанию?» И он ответил: «О, это было бы здорово!»
Мы договорились, что он оставит дверь в свой кабинет открытой, а я пройду мимо его кабинета с какими-нибудь бумагами, и тут он как бы остановит меня и попросит войти…
— Вы вошли?
— Конечно.
— Ну а сигару он вам дал?
Моника впервые весело рассмеялась. Гордон, глядя на ее пухлые губы, огромный рот, почему-то вдруг почувствовал к даме отвращение. Он попытался понять, почему это произошло, и скоро понял, что причиной этому ее зубы, точнее, остатки помады на ее зубах. Они, словно кровавые пятна, отчетливо виднелись на ее белых зубах.
Своим смехом Моника практически дала ответ на вопрос Томаса Гордона, да и сам он, глядя на ее губы, ответил сам себе: «По-моему, она была весьма довольна сигарой Макоули». Но снова повторил вопрос:
— Да, дал, — ответила Моника.
— И что было потом?
— Мы шутили. Обсуждали текущие события. Я всегда говорила ему о своих глупых идеях по поводу управления страной. Он рассказал мне о своем детстве, я ему — о своем.
— Хорошо, мисс Моника. У меня, пожалуй, будет на сегодня последних два вопроса. Первый: вы подтверждаете, что имели с Джоном Макоули половую связь?
— Да, мистер Гордон, сейчас я уже знаю, что это было у него не только со мной.
— Второй вопрос: вы подтверждаете, что в ходе судебного разбирательства по иску миссис Люси Бриттон к мистеру Джону Макоули под присягой вы дали ложные показания, заявив, что никакой интимной связи у вас с Джоном Макоули не было?
— Да, подтверждаю и готова об этом честно и откровенно рассказать при условии гарантий с вашей стороны, что я не буду привлечена к уголовной ответственности за то, что врала под присягой.
— Хорошо, договорились. Вот вам бумага и ручка. Садитесь и опишите все, что у вас было с мистером Джоном Макоули, а я возьмусь за подготовку соответствующего протокола, где мы с вами оговорим ваши гарантии.
— Но я все не смогу описать. Могу что-то забыть, не вспомнить какую-то дату и прочее…
— Не страшно. Мы еще не раз встретимся с вами и все восстановим. Согласны?
— Да, мистер прокурор. Я уже так извелась, что делаю это с огромным чувством облегчения.
Глава 44
В Вашингтоне судебные слушания по иску Беллы Крипас к Джону Макоули прошли без его участия. Суд признал отсутствие ответчика убедительным и согласился, что достаточно присутствия адвокатов и представителей Президента.
А в это время Джон Макоули прибыл в Гану. Это был первый визит Президента США в Африку на целых двенадцать дней.
Макоули, по совету Евы Мискури и Христины Кейс, позвонил супруге и попросил ее прервать свое пребывание в Нью-Йорке и срочно прилететь в Гану. Визит в страны Африки было признано целесообразным Президенту проводить вместе с супругой. Это в какой-то мере скрашивало неприятную газетную шумиху об очередном любовном романе Макоули.
Встречать высокого гостя в столице Ганы Аккре пришли 250 тысяч граждан.
Речь Президента то и дело прерывалась бурными, продолжительными аплодисментами и восторженными криками.
Огромная площадь, битком забитая людьми, в очередной раз взревела, когда Макоули высказал свое восхищение успехами Ганы, где родился действующий генеральный секретарь Организации Объединенных Наций:
— Настало время обозначить на карте мира новую Африку, лицом которой являются такие страны, как Гана, — закончил Джон Макоули и под восторженный рев и аплодисменты стал рядом с Сарой.
Она, понимая момент, обняла его, что вызвало дополнительные эмоции у массы народа.
После митинга Президент Джон Макоули направился во дворец для переговоров с Президентом Ганы, а Сара вместе с дочерью Анджелой направилась в огромный зал для встречи с женщинами. Ее выступление вызвало у огромного количества собравшихся женщин невиданный успех. Стены дрожали от аплодисментов и радостных криков, когда Сара призвала власти стран региона покончить с древней языческой традицией — обрезанием женщин.
Чуть позже, когда Сара вместе с дочерью оказалась в автомобиле, Анджела непроизвольно содрогнулась:
— Мама, но ведь это обрезание — чудовищная пытка для женщины. Почему это они делают?
— Традиции, дикие традиции, которые надо немедленно ломать. Скажу тебе, девочка, сделать это очень и очень трудно…
