— О чем ты говоришь! Давай сюда директиву, — увидев, что министр обороны из папки кроме директивы достал сложенную в несколько раз карту, предложил: — Карту разверни на столе.
Пока Кевин разбирался с картой, Макоули пошутил:
— Слушай, а не облучают ли нас с тобой зомби-генератором, подталкивая таким образом к войне?
— А кому, кроме нас самих, выгодна война? — шутливо ответил Кевин и жестом пригласил Макоули к карте.
— Джон, мы решили для защиты курдов на севере Ирака от ударов саддамовских войск создать зону, в воздушное пространство которой будет запрещено залетать иракским самолетам. Такую же зону для защиты Кувейта и наших войск, находящихся там, создаем на юге Ирана.
— Ого, почти треть территории ты хочешь взять под контроль. Не много ли?
— Контроль мы будем осуществлять с помощью спутников и авиации, в том числе и союзных государств. Согласие такое мы получили от Франции и Британии. Мы уверены, что сможем зафиксировать передвижение и сухопутных сил Ирака, если Саддам решит их двинуть в эти зоны.
Макоули взял текст проекта директивы и, внимательно вчитываясь в него, комментировал:
— Так, если наши пилоты зафиксируют работу радаров иракских ПВО или же появление военного самолета противника, то могут без предупреждения наносить по ним удары. А что, я согласен. Нам надо постоянно напоминать всем, кто сегодня в мире хозяин. Мы огласим эту директиву?
— Нет. Она предназначена для высшего военного руководства и государственного департамента. Для исполнения директивы будет подготовлен ряд приказов и инструкций, которыми будут руководствоваться подчиненные. Ираку же мы объявим о создании этих зон в виде ультиматума. Если понадобится, нанесем по Багдаду и его войскам несколько ракетно-бомбовых ударов, чтобы отрезвить их горячие головы, если вздумают сопротивляться. Ты прав, Джон, сегодня — мы хозяева в мире.
Макоули взял ручку и размашисто подписал директиву.
— Согласен. Действительно, Альберт, но только помни: три войны одновременно мне не надо.
— Какие три войны? — удивился Кевин.
— Сенат с Левин, Ирак и Югославия. Хватит с меня двух театров боевых действий… Хотя войну, которую ведет со мной сенат, я бы скорее назвал театром абсурда…
— Не волнуйся, Джон, в Ираке мы не завязнем. Ну что, позволь мне удалиться?
— Слушай, Альберт, а не прихватить ли нам Уолша, Беймса и Джонсона и не махнуть ли ко мне в резиденцию? У меня появилось большое желание поиграть в карты.
Кевин смутился:
— Но, Джон, тебе же завтра далеко не один час придется отвечать на сложные вопросы…
— Брось ты, сложные вопросы.
— Как скажешь, Джон. Если ты настаиваешь, то разреши, я только заскочу в Пентагон, дам ход директиве и сразу же прилечу к тебе.
— Не забудь зарегистрировать директиву здесь, в Белом доме, и по дороге созвонись с нашими друзьями. Было бы неплохо, если бы они прилетели вместе с тобой. Я уже вылетаю и распоряжусь приготовить обед.
— Это будет скорее ужином.
— Называй как хочешь. Пока.
Не прошло и двух часов, как все уже сидели за круглым столом в загородной резиденции Макоули и оживленно резались в карты, вкусно ели. Макоули пил меньше обычного, и когда он на некоторое время вышел из комнаты, где они сидели, Джонсон успокоил друзей:
— Не беспокойтесь, Джон будет завтра в форме. У него своеобразная методика, ее скорее можно назвать психологической подготовкой. Давайте постараемся пораньше уехать. Я знаю, что он еще хочет посоветоваться с группой своих помощников.
Когда Президент возвратился к компании, то не прошло и получаса, как Беймс «вспомнил», что у него сегодня дома гости, да и все вдруг заторопились. Макоули слабо сопротивлялся, и вскоре гости исчезли.
Прежде чем начать совещание с помощниками, Президент взял своего любимого пса Балди и отправился на прогулку…
Утром следующего дня Джон Макоули прибыл в Белый дом с опозданием почти на час. В Овальном кабинете напротив стола была установлена телекамера, и личный оператор приготовился к записи показаний шефа.
Макоули был одет в серый костюм с желтым в крапинку галстуком, что не понравилось оператору. Оператор как можно более деликатно попытался объяснить Президенту, что галстук не гармонирует с костюмом, но тот загадочно улыбнулся и ответил:
— Зато удивительно хорошо гармонирует с настоящим моментом. Давайте будем начинать…
Президент сел в кресло и положил перед собой перечень вопросов Большого жюри. Их было двадцать четыре. Среди вопросов были и уважительные, но были и откровенно оскорбительные.
Президент записывал свои показания ровно четыре часа, а когда закончил, то, не дожидаясь, пока оператор и вызванные из приемной его помощники уберут из кабинета видеотехнику, пригласил Еву Мискури. Отвел ее в сторону и тихо сказал:
— Ева, быстро вызови пресс-секретаря и вместе с ним договоритесь с двумя-тремя крупнейшими телекомпаниями о срочном моем выходе в эфир с посланием к нации.
Ева так же тихо произнесла:
— Мистер Президент, но вы же устали. Может, есть смысл продумать, правильно ли вы поступаете, обращаясь к народу…
— Ева, во-первых, мы же с тобой договорились, когда мы наедине, быть друг с другом на «ты», а во-вторых, делай, дорогая, то, что я сказал. Иди организовывай и скажи, чтобы мне принесли крепкий кофе.
— Хорошо, Джон. Знай, я с тобой! — сказала Мискури и направилась к дверям, ведущим в приемную.
Президент перешел в свой личный кабинет, расположенный сразу же за Овальным кабинетом, не торопясь, с удовольствием выпил кофе и спустя несколько минут возвратился. Только устроился в кресле, как раздался звонок от Мискури. Она доложила:
— Мистер Президент, вас устроит, если вы выступите с обращением из студии Белого дома?
— Вполне.
— Через час операторы трех телекомпаний будут готовы к записи вашего выступления.
— Вы предупредили, что обращение должно выйти в эфир сегодня.
— Да, мистер Президент. Телекомпании сейчас начнут давать анонс о вашем предстоящем выступлении.
— Спасибо, Ева. Если появится желание, приходи в студию и послушай, что я скажу…
Прошел ровно час, и Президент появился в телестудии. Людей было много, он поздоровался со всеми и тут же предложил:
— Джентльмены, я хочу говорить не сидя за столом, а просто в кресле.
Мгновенно в студии все пришло в движение. Кто-то уносил стол, кто-то устанавливал кресло, осветители занимались постановкой света. Рядом с креслом поставили небольшой столик с высоким стаканом, наполненным водой. Представительница одной из телекомпаний приблизилась к пресс-секретарю Президента и вполголоса сказала:
