— И что же ей будут платить?
— Ни цента. В соответствии с законом близким родственникам Президента запрещено работать за деньги в структурах исполнительной власти.
— Тогда для чего это он делает?
— Неужели не ясно? Это делается только с одной целью: отвлечь Сару от потока информации газет, журналов, радио и телевидения в отношении любовных приключений Макоули. Есть еще один расчет. Дело в том, что она решила выдвинуть свою кандидатуру на место сенатора от Нью-Йорка. Те, кто убедил Президента назначить ее руководителем группы, уверены, что американцы оценят за конкретную работу, а не за манеру одеваться и внешность.
— Майкл! — неожиданно воскликнула Элизабет. — Скажите, только честно, кто красивее: я или Сара?
Хаммер сделал серьезное лицо и, почти не задумываясь, ответил:
— Скажу без лести. Вы, Элизабет, лучше этой Сары на триста процентов.
— Не верю!
— Клянусь Господом Богом!
«Ну и сволочь же ты, Хаммер! Даже Бога не боишься!» — подумала Богарт и предложила ему рассказывать дальше.
— Кстати, мои сотрудники шутят, что Президент решил еще один вопрос. Теперь рядом с ним, в одном здании будут находиться одновременно и супруга, и любовница. Кого пожелает, сразу же вызовет прямо в свои апартаменты.
— Это, конечно, интересно, но нашему фонду ничего не дает.
— А за эту информацию я и не платил.
— А за что же вам пришлось платить?
— Несколько дней назад у меня в кабинете состоялась встреча двух агентов Федерального бюро расследований с Моникой Левин. Я, конечно, не присутствовал во время их разговора, но думаю, что разговор велся о ее отношениях с Президентом. Теперь вторая важная информация. В Пентагоне работает ближайшая подруга Моники Левин — Анджела Мор. Я хорошо знаю, что Левин считает ее верной подругой и полностью доверяет ей. Сразу же после суда по иску Люси Бриттон Левин встретилась с ней, и несколько часов подряд они о чем-то говорили. И третья, интересующая ваш фонд информация. Специальный прокурор Томас Гордон, по-моему, начинает новый этап борьбы против Президента. Он собрал материалы по некой Кэт Бредли, которая утверждает, что более двадцати лет назад была любовницей Макоули.
— Откуда вы это знаете?
— Прокурор Гордон запросил у меня все материалы из досье Макоули, касающиеся его деятельности на должности прокурора штата.
— Ну и что вы дали?
— Все, что было.
После небольшой паузы миссис Богарт, словно подводя итоги, произнесла:
— Итак, три информации из четырех можно считать как представляющие некоторый интерес. Какую сумму я вам должна?
Этот вопрос, несмотря на опьянение, несколько смутил Хаммера, и он, несколько путаясь, заговорил.
— Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я — не бедный человек, но дело в том, что у меня очень своеобразная жена. Она здорово контролирует мои расходы, и мне, поверьте, просто невозможно тратить деньги на оплату за информацию без ее ведома. Я заплатил за все это пять тысяч долларов.
— Что, жена ревнивая? — с улыбкой спросила Богарт и добавила: — Наверное, знает или догадывается о ваших похождениях и любовницах?
Хаммер, пьяно улыбаясь, молча пожал плечами и опустил глаза. Но через несколько секунд он снова поднялся с дивана и двинулся к Богарт:
— Элизабет, дорогая…
— Одну минуточку, Майкл. Вы посидите один, выпейте, если желаете, мне надо позвонить домой и предупредить о том, что я задержусь.
— А, понимаю. Конечно, позвоните.
И Хаммер уселся на прежнее место и потянулся к бутылке. Миссис Богарт вышла из комнаты и, оказавшись в кабинете, раскрыла лежавший на столе большой блокнот и записала: «Элеоноре Линдрос. Выяснить у Моники Левин, был ли у нее разговор с агентами ФБР? Знакома ли она с Анджелой Мор? Магдалене Кристол. Выяснить об Анджеле Мор; попытаться узнать, кто из агентов ФБР разговаривал с Левин. Барбаре Декарт. Ускорить встречи с Гордоном и Бредли». После этого она встала, выключила в кабинете свет и направилась к Хаммеру. Тот уже явно дожидался ее, и миссис Богарт не стала сопротивляться. Когда они, обхватив друг друга руками, направлялись в другую комнату, Элизабет загадочно улыбалась.
Глава 17
В загородной резиденции Президента почти во всех комнатах горел свет. Это был верный признак того, что в доме находится дочь супругов Макоули. Анджела любила, чтобы в их доме было как можно больше света. Она после того, как газеты, журналы, радио и телевидение ежедневно стали смаковать любовные похождения Президента, сдобренные комментариями, догадками и предположениями, авторы которых буквально соревновались в словесном поносе, преследуя только одну цель — как бы побольнее и красочнее расписать любую мелочь из жизни главы государства, стала чаще бывать дома, сократив до минимума круг своих друзей.
Миссис Макоули видела это и старалась как-то помочь дочери. И хотя Анджела делала вид, что все это ее не касается, при встрече с родителями улыбалась и была разговорчивой, мать хорошо понимала ее состояние.
Глава семейства еще днем позвонил дочери и сообщил, что он будет дома раньше обычного, и предложил вместе поужинать. Анджела с радостью согласилась и спросила: «Отец, а ты прихватишь нашего реформатора, чтобы она не засиделась в Белом доме?» Дочь, шутя, стала называть мать реформатором после того, как она возглавила рабочую группу по реформированию системы здравоохранения и с головой окунулась в работу.
Анджела обошла почти все комнаты дома и зажгла в них свет, а когда только начало темнеть, приказала зажечь все фонари на улице. В темноте и дом, и прилегающая территория светились ярко и празднично, все это в сочетании с низкими подсветками придавало картине загадочность и романтичность.
Вскоре появился президентский кортеж. Анджела застыла у окна, всматриваясь в машину отца. Через десяток секунд она вздохнула с облегчением: отец и мать прибыли вместе в одной машине. Анджела чуть не бегом бросилась к дверям, но, оказавшись на лужайке, двинулась к родителям не спеша, чтобы все выглядело буднично:
— Привет, родители! Поздравляю, вы сегодня вовремя.
Отец обнял дочь за плечи и пошутил:
— Если мы посмели бы опоздать, то наверняка получили бы от строгого коменданта нашей крепости выговор.
— Это точно, — с серьезным видом подтвердила Анджела и, не удержавшись, со смехом обняла и мать. Затем она взяла родителей за руки, устроилась в середине и повела их к дому. Когда они оказались в небольшом зале, служившем прихожей, дочь сказала: — Дорогие родители, даю вам ровно тридцать минут, после чего вы должны быть в столовой. Ужин будет подан именно в это время!
Ровно через полчаса вся семья была в сборе. Родители старались вести себя как и ранее, когда их не терзали журналисты, суды и тот же спецпрокурор Томас Гордон. Увы, напряженность витала за столом. На частые восклицания, обращения и смех дочери и Джон, и Сара старались реагировать, отвечать, улыбаться. Хорошо было видно, с каким трудом им удается сохранить хорошую мину при плохой игре. К концу ужина Анджела предложила:
