— Мистер Президент, через двадцать секунд мы будем в прямом эфире. После того как загорится напротив вас на стене табло «микрофон», начинайте говорить.
Макоули молча кивнул и, положив перед собой тезисы, стал ждать. Вскоре загорелось табло, и он заговорил:
— Уважаемые сограждане! Я, Президент Соединенных Штатов Америки, обращаюсь к вам в очень напряженный момент. После мучительных раздумий, полтора часа назад, я принял решение нанести ракетные удары по наиболее крупным базам террористов, находящимся на территориях Судана и Афганистана. Это непростое решение вызвано тем, что эти базы являются опорными центрами самой опасной в мире разветвленной террористической сети, финансируемой радикальным исламистом саудовского происхождения, террористом номер один Усамой Бен Ладеном. Именно этот бандит, с руками по локти в крови, является организатором взрывов бомб с целью уничтожить наших граждан, разрушить посольства в Найроби и Дар-эс-Саламе. К Бен Ладену сходятся нити прошлых террористических акций против американцев в Сомали. Он планировал покушение на Президента Египта и Папу Римского. С его именем связан взрыв египетского посольства в Пакистане. Мы получили достоверную информацию, что группа террористов, руководимая Ладеном, планирует совершить в самое ближайшее время очередную серию террористических актов против наших учреждений и граждан за рубежом. Решение об атаке принято мной не случайно. Именно сегодня в лагерях Судана и Афганистана собрались руководители различных террористических групп. Поэтому я приказал, чтобы «томагавки» нанесли удар по гнездам наших врагов.
Президент закончил, и через несколько секунд погасло и табло «микрофон». В динамике послышался голос режиссера:
— Передача закончена. Все нормально, благодарим вас, мистер Президент!
Макоули направился к себе в кабинет. Полуобернувшись к идущему в шаге сзади помощнику, приказал:
— Роберт, дайте указание предоставить мне всю информацию о руководителе сектора кадрового аппарата Белого дома Майкле Хаммере. Я буду у себя в кабинете и попрошу по пустякам не беспокоить.
Глава 24
Барбара Декарт вошла в кабинет генерального директора фирмы «Дельта» неслышно и, не успев поздороваться, замерла на месте.
Элизабет Богарт была настолько увлечена чтением газеты, что даже не обратила внимания на Декарт, а Барбара была поражена выражением лица подруги. Элизабет читала материал о любовных играх Хаммера с супругой Президента с легкой, загадочной улыбкой. Ее лицо излучало спокойствие и немного лукавства.
Миссис Декарт не удержалась:
— Элизабет, ты даже не представляешь, как ты сейчас похожа на Джоконду, особенно улыбкой.
— Все женщины любят загадочно улыбаться, дорогая.
— Ну, они многое любят, — махнула рукой Декарт и пояснила: — Я только что беседовала с мистером Хаммером.
— И что же он желает? Может, переспать с одной из нас?
— Ему сейчас не до постели. Он организовал публикации о своих постельных приключениях в доме Президента, а сейчас очень хочет доказать, что он — жертва сексуальных домогательств его супруги.
— Вот как! И что же он хочет?..
— Просит меня представлять его интересы в суде.
— Что ты ответила?
— Объяснила, что очень занята процессом по иску к Президенту, но он так упрашивал и убеждал, что дело стопроцентно выигрышное…
— И ты согласилась?
— Я сказала, что подберу ему адвоката, но предупредила, что материалы, которые он предъявит суду, должны быть без изъяна.
В этот момент в кабинет вошли Магдалена Кристол и Элеонора Линдрос. Они были счастливы и наперебой начали рассказывать о том, как прошел суд по иску Кэт Бредли к Президенту. Богарт и Декарт весело переглядывались. Они, конечно же, знали об этом. Декарт еще за полчаса до появления в кабинете Сары позвонила ей и сообщила, что в результате слушаний в суде их подопечная Кэт Бредли получила удовлетворение и причитающую ей сумму, а на счет фонда «За свободу женщин» поступит четыре миллиона долларов. Правда, фонд взял на себя обязательство издать книгу Бредли, что должно принести ему еще не менее двух миллионов. Дамы со смехом, богатой мимикой и жестами пересказали ход судебного разбирательства. Богарт обратилась к Декарт:
— Барбара, как тебе удалось уговорить прокурора Гордона согласиться не тащить Макоули в суд?
— Гордон был настроен добиваться, чтобы тот явился в суд и дал показания в присутствии граждан. Мне удалось убедить прокурора не проявлять настойчивости. Во время откровенного разговора я сказала Гордону: «Мистер прокурор, согласитесь, что Кэт Бредли далеко не стопроцентная улика, с помощью которой можно объявить Президенту импичмент. Давайте согласимся, что если вы заставите его явиться в суд в тот момент, когда он как верховный главнокомандующий ударил ракетами по самым злейшим врагам человечества — террористам, то это будет немедленно использовано его сторонниками. А адвокаты могут противопоставить вас, господин прокурор, всему обществу и обвинят вас во лжи».
И когда Гордон задумался над моими словами, я привела еще два довода, первым из которых является то, что у нас, кроме Левин и Бредли, есть еще несколько свидетелей и их иски тоже надо будет рассматривать на судебных заседаниях. И второй довод — эта сама Левин. Гордон согласился, что мы должны выиграть все процессы и только затем нанести по мистеру Президенту завершающий удар. Я заверила, что к тому моменту мы сможем собрать доказательства тому, что он под присягой обманул суд и всех американцев, сказав, что у него никаких любовных связей с мисс Левин не было. В конце концов прокурор согласился со мной.
— А ты уверена, что нам удастся собрать доказательства, что Президент врал под присягой? — поинтересовалась миссис Богарт.
— Да, уверена. — Барбара обратилась к Линдрос: — Элеонора, ты, наверное, еще не успела проинформировать миссис Богарт о своих беседах с Левин? Тогда расскажи.
Линдрос поставила чашку с чаем на столик и начала рассказывать:
— За прошедшее время Моника Левин была у меня четыре раза. Я убедила ее, что ей надо почаще появляться на осмотр. Моника очень сильно переживает, что ее могут уличить в том, что она обманула суд, когда под присягой заявила, что у нее ничего не было с мистером Президентом. Чувствуется, что она разочарована в нем, узнав, что у него, кроме нее, было столько любовниц. Сейчас она, прочитав о признаниях Хаммера о его связи с миссис Сарой Макоули, еще больше запаниковала. Боится, чтобы Хаммер не втянул и ее в скандал. Она все чаще начинает откровенничать со мной. Моника уже не скрывает от меня своей тайны. Правда, я не тороплю ее делиться со мной о своих любовных делах, но она видит во мне советчика и несколько раз интересовалась моим мнением, что ее ждет в случае, если станет известно о ее вранье под присягой. Вчера с ней случилась чуть ли не истерика. Она принесла газеты с материалами о Хаммере и, когда начала вслух перечитывать его признания, вдруг на нее напал такой истерический смех, что мне пришлось дать ей успокоительное. Я у нее спросила: «Моника, а кому ты еще рассказывала о своих отношениях с Президентом и Хаммером?» Она ответила: «Кроме Анжелики Мор, никому».
