— Несомненно. Ведь стоило бы Саддаму доказать миру, что Ирак больше не занимается разработкой оружия массового поражения и что он не прячет ранее произведенное такое оружие, и бремя восьмилетних санкций было бы снято.
— Откуда у Саддама такая самоуверенность, даже наглость? Неужели он не понимает, что мы сотрем его в порошок? — задумчиво глядя на карту, спросил Президент и, подойдя к столу, по внутреннему переговорному устройству пригласил к себе Еву Мискури. И пока она не пришла, спросил у Кейс:
— Христина, какое у вас мнение о миссис Еве Мискури?
— Я думаю, что вы не ошиблись в своем выборе. Она очень образованная и прекрасный специалист, особенно в вопросах Восточной Европы и стран бывшего Советского Союза. В последние дни я ежедневно по нескольку раз беседовала с ней и убедилась в этом.
В кабинет вошла Мискури. На лице ни капли усталости. Безукоризненно одетая, свежая, она излучала деловитость и привлекательность.
— Миссис Мискури, — обратился к ней Президент, — в случае нашего удара по Ираку, какова будет реакция России?
Мискури мельком посмотрела на карту Ирака, словно прикидывая масштабность планируемой операции, и произнесла:
— Находящийся в Мадриде министр иностранных дел России вчера обвинил руководителя специальной комиссии ООН по контролю за разоружением в Ираке в превышении полномочий и призвал Совет Безопасности провести экстренное заседание, посвященное ситуации в Ираке. Но, как ни странно, я думаю, русские понимают, что нанесение нашего удара по Ираку отвечает и интересам России. Москва, во-первых, не может простить Саддаму его недавнюю выходку, связанную с опровержением заявления России о возможном разрешении кризиса вокруг Ирака и согласия на это Багдада. Во-вторых, Москва прекрасно понимает, что Багдад, обладающий оружием массового поражения, представляет опасность не только для соседних стран и, наконец, в-третьих, снятие с Ирака нефтяного эмбарго приведет к катастрофическому понижению и без того баснословно низких цен на «черное золото», оно, как известно, является для России основным поставщиком валюты. В связи с этим можно сделать вывод, что протесты России будут в рамках вежливости и показной озабоченности, не более. Правда, после некоторого времени, прошедшего после начала боевых действий, от России следует ожидать активизации шагов, направленных на прекращение ударов. В этом случае Москва постарается занять лидирующее положение среди стран, добивающихся этого, и таким образом утвердиться в глазах стран Ближнего Востока, да и мира тоже, в своем миролюбии и стремлении не допустить полного разгрома Ирака.
Мискури замолчала, и на некоторое время в кабинете наступила тишина. Наконец паузу прервал Президент:
— Миссис Кейс, ваше мнение?
— Я согласна с Евой Мискури, — и «железная» леди с легкой улыбкой ободряюще посмотрела на Еву.
Та слегка покраснела и глазами поблагодарила Кейс.
— Хорошо, благодарю вас, уважаемые дамы. Я сейчас же подпишу приказ о начале боевых действий.
Кейс и Мискури направились к дверям, но вдруг государственный секретарь остановилась:
— Мистер Президент, при подписании приказа следует учесть разницу во времени. Может случится так, что приказ будет подписан на следующий день после начала боевых действий.
Президент рассмеялся.
— Спасибо, Христина! Я действительно не учитывал этот фактор.
Президент, оставшись один, на листе бумаги четко вывел названия стран, чьим руководителям надо было позвонить немедленно. В столбике названий можно было прочесть: Великобритания, Германия, Франция, Италия, Канада и Израиль. Подумав, Макоули дописал: Турция и Испания.
После этого Президент приказал секретарю по очереди связать его с главами этих стран.
Когда самолет «Боинг-747» ВВС-1 приземлился на военно-воздушной базе «Эндрюс», мало кто знал даже из тех, кто летел в этом самолете, что Президент где-то над Атлантическим океаном подписал приказ о начале операции «Лис пустыни». Очередная военная экзекуция Ирака начиналась. И начиналась она потому, что в ближайшие дни была намечена моральная экзекуция Президента Соединенных Штатов Америки. Несмотря на позднюю ночь, Макоули прямо с базы позвонил лидеру демократического меньшинства в конгрессе и сообщил ему о принятом решении, а затем сразу же направился в Белый дом, где спустился в «ситуационную комнату». Началось заседание Совета национальной безопасности, которое продолжалось до утра.
В девять утра Президент поднялся в свой кабинет и сразу же позвонил спикеру палаты представителей Гринвичу и лидеру республиканского большинства в сенате Линдеру. Гринвич воспринял новость стоически, предложив тщательно взвешивать каждый свой шаг. Зато Линдер, выслушав его, буквально взорвался. Трудно было даже разобрать отдельные фразы, когда тот, словно пулемет, выстреливал в адрес Макоули резкие слова.
Президент положил трубку на аппарат и со злостью бросил:
— Оказывается — главная опасность не в Ираке, а здесь, в Вашингтоне.
Он подошел к большой карте, час назад повешенной на стене его кабинета, и попытался представить, как к Ираку приближаются «томагавки», как пилоты, подняв самолеты, нетерпеливо ждут момента, когда можно будет нажать на кнопку «пуск» и ударить по радарам ракетами «Харм».
Подали завтрак, и Макоули, быстро перекусив, снова спустился в «ситуационную комнату». Председатель объединенного комитета начальников штабов, стоя с лазерной указкой у огромной карты Ирака и прилегающих к нему территорий, начал докладывать:
— Мистер Президент, согласно вашему приказу наши вооруженные силы начали воздушную атаку на Ирак. С боевых кораблей в Персидском заливе запущено 206 ракет «томагавк». С наших баз в Бахрейне и Кувейте в воздух поднялись 196 американских и британских самолетов. Сейчас они наносят ракетно-бомбовые удары по намеченным целям.
— Результатов атак пока нет?
— От пилотов, перед которыми стояла задача ослепить противовоздушную оборону Ирака путем ударов по радарам, поступили доклады, что они выполнили задачу. Чуть позже мы будем иметь предварительные результаты ударов. Сейчас идут доклады по каждой цели.
— Хорошо, мистер Бартон, я буду у себя в кабинете. Прошу вас, если не случится чего-либо неординарного, сообщать мне о ходе боевых действий каждый час, — и Президент направился к себе в кабинет. По пути подумал о предстоящем рассмотрении дела по иску Каролы Цайс.
«Надо будет позвонить друзьям. Джонсон наверняка ломает голову над доводами, которые убедят судью не тащить меня в суд. Черт бы побрал эту Цайс! Вынырнула из небытия, словно из ада».
Задумавшись, Макоули не пошел сразу в свой кабинет, а прошелся по коридорам Белого дома. Он машинально улыбался и отвечал на приветствия сотрудников. Они, конечно, видели, в какой озабоченности находится он, и считали, что причина этому Ирак.
«Кто же эта Карола Цайс? — Макоули мучил свою память, пытаясь вспомнить, как она выглядит. — Может, и ничего себе, если я ее полез целовать. Говорит, что я ее руку положил на свой член?.. А что ей давать в руку, авторучку, что ли? Собственно, чего мне ее бояться? У нее же нет никаких доказательств. А что, если?..» — и он развернулся и быстро зашагал к Овальному кабинету.
