Американские и русские солдаты, сражающиеся вместе, произведут очень сильное впечатление, объяснил Буш Горбачеву. Скоукрофт вздрогнул, услышав эти слова. «Появления советских войск на Ближнем Востоке следовало всячески избегать, — писал он позднее. — К счастью, Горбачев никак не реагировал на эту реплику президента».
Советский президент объяснил, что память об Афганистане не позволяет ему отправлять советских солдат сражаться за границами родины. Хотя дело было в другом: советские политики чувствовали себя неуютно. Они никак не могли решить: ту ли сторону они поддержали?
Буш спросил Горбачева, не станет ли он возражать, если они будут называть друг друга просто по имени.
— Отлично, Джордж! — довольно ответил Горбачев.
Он укорил американского президента за поспешность:
— Мы осудили агрессию Ирака. Но для нас это было трудным шагом, потому что вы сначала послали войска и только потом поставили нас в известность.
Горбачев считал ненужным применение силы: Ирак не собирается нападать на Саудовскую Аравию, поэтому не стоит начинать новую войну. Саддам и так стал героем в глазах многих арабов.
— Примаков лично знает Саддама Хусейна, — говорил Горбачев. — Мы считаем, что было бы ошибкой загонять Саддама в угол. Ему надо дать возможность спасти лицо.
Горбачев предложил развернутый план. Саддам выводит войска из Кувейта, Соединенные Штаты возвращают домой свои части, расквартированные в Саудовской Аравии, и соглашаются на проведение международной конференции по Ближнему Востоку.
— Применение силы, — настаивал Горбачев, — разрушит все, что нам удалось достигнуть.
Буш не согласился с ним.
— Если оставить кувейтский вопрос открытым и согласиться на международную конференцию, это будет политическая победа Саддама. Он получит то, что хочет. Он совершит новую агрессию, как только американские войска вернутся домой.
— Если его загнать в угол, — гнул свое Горбачев, — нам это обойдется дороже. Ему надо оставить какую-то возможность показать, что он не поставлен на колени.
— Это все равно, как если бы Гитлеру предложили удобный для него выход и позволили бы ему остаться во главе Германии.
— Тогда была другая ситуация, — сказал Горбачев.
— Ситуация та же, личность другая, — подчеркнул Буш.
На следующей встрече Михаил Сергеевич больше не настаивал на своей позиции. Убедившись, что он не может переубедить американцев, предпочел согласиться с ними. Возможно, он с самого начала не желал защищать Саддама, но делал это по внутриполитическим соображениям. В Москве на него давили, уговаривали сделать все, чтобы избежать американского удара по Ираку.
Горбачев и Буш подписали совместное заявление с требованием немедленного и безоговорочного вывода иракских войск из Кувейта. Две державы продемонстрировали, что они едины.
Именно тогда у Буша появилась мысль, что создается новая мировая система, в которой ООН действительно будет играть ту значительную роль, которая ей предназначалась, а Соединенные Штаты и Советский Союз должны взять на себя большую ответственность в создании системы коллективной безопасности.
Об этом в годы Второй мировой войны говорил советскому наркому иностранных дел Молотову американский президент Франклин Рузвельт:
— После войны останутся четыре полицейских, которые будут следить за остальными странами — это Англия, Соединенные Штаты, Советский Союз и Китай. Этим четырем странам только и будет позволено иметь оружие.
К Франции Рузвельт относился презрительно и в список великих держав не включал.
Горбачев и Буш-старший договорились действовать сообща. Но, видя, что Соединенные Штаты твердо намерены применить силу, раз Саддам и не думает уходить с оккупированных территорий, Горбачев попытался решить кризис самостоятельно. Он считал, что иракский вождь не понимает ситуации, не видит, что дело идет к войне. Горбачев хотел попытаться «привести в чувство» Саддама Хусейна, объяснить ему, что его ждет.
Евгений Максимович Примаков, лично знакомый с Саддамом Хусейном, сказал Горбачеву, что сумеет убедить иракского лидера вывести армию из Кувейта. Главное — дать Саддаму возможность уйти с достоинством: арабский лидер не может потерять лицо. Таковы традиции Востока.
Шеварднадзе был против поездки Примакова в Ирак, он доказывал Горбачеву, что Саддам истолкует его появление как выражение поддержки. Но Горбачев мечтал: а вдруг Примаков с его опытом работы на Ближнем Востоке сумеет объяснить иракцам, что их ждет, и Саддам выведет войска?
На Горбачева влиял и его советник по военным делам маршал Сергей Федорович Ахромеев, бывший начальник генерального штаба. Он предупреждал, какой кровопролитной может быть война. Маршал Ахромеев был высокого мнения о вооруженных силах Саддама. Он говорил Горбачеву: иракская армия располагает тремя тысячами советских танков — лучших в мире — и накопила боевой опыт за восемь лет войны с Ираном. Американцы с Саддамом не справятся. Это будет второй Вьетнам…
Михаил Сергеевич, как всегда, колебался.
С одной стороны, твердо держался за партнерские отношения с американцами. С другой, санкционировал личную дипломатическую миссию Примакова. Надеялся, что это уменьшит давление тех, кто был на стороне Ирака, и доказывал, что нельзя предавать старого друга.
Шеварднадзе возмущался:
— Не может быть у страны две внешние политики!
Но получилось именно так.
Линия Шеварднадзе — стратегическое сотрудничество с американцами ради одной цели: не дать агрессору возможности воспользоваться плодами победы.
Линия Примакова — попытка, используя личные отношения с иракскими руководителями, найти выход из положения, до того момента как будет применена сила.
ФАКТОР ПРИМАКОВА
Когда молодой Евгений Максимович Примаков впервые приехал в Египет в роли собственного корреспондента «Правды», арабский восток бурлил. Это была кипящая лава, благодатный материал для журналиста. Государства соединялись и раскалывались. Делился Йемен. Объединились, хотя и не надолго, Сирия и Египет.
Арабские политики устраивали кровавые перевороты и свергали предшественников, с которыми только что обнимались. Все новые люди появлялись у власти. Они ненавидели друг друга и время от времени воевали между собой.
Смена лидера влекла за собой резкую перемену политического курса. Арабский мир не мог решить, каким путем ему идти. Консервативные режимы тянулись к богатому Западу, к Соединенным Штатам в первую очередь.
Молодые лидеры, напротив, искали помощи у Советского Союза. Во-первых, они не хотели иметь дело с западными странами, бывшими колонизаторами. Во-вторых, социалистическая система казалась им более справедливой. В-третьих, Советский Союз был готов помогать им на безвозмездной основе, снабжал оружием, ничего не требуя взаимен.
