Через день, 12 января, Примаков устроил первую пресс-конференцию. Он сказал:
— Свое назначение я расматриваю лишь с одной позиции — как необходимость усиления активности МИД по защите национальных государственных интересов России.
Для широкой публики и для всего мира назначение Примакова было неожиданным. Борис Ельцин сознательно выбрал полного антипода Андрея Козырева, который еще недавно считался самым верным его министром, который ради президента бросал друзей и сторонников, менял политику и служил мишенью для всеобщей критики…
Примерно с 1993 года мнения Козырева и Примакова стали сильно расходиться. Разведку, конечно, не стоит называть теневым Министерством иностранных дел. Но в конечном счете разведка занята тем же самым: добывает сведения о ситуации в мире, оценивает происходящее и дает свои рекомендации, что и как следует делать.
Первоначально различия в оценках носили тактический характер. Разведка делала одни акценты, МИД другие. Потом расхождения усилились, и, наконец, Козырев и Примаков по ряду ключевых проблем заняли прямо противоположные позиции.
Служба внешней разведки, которой руководил Евгений Максимович Примаков, первой забила тревогу: Североатлантический блок приближается к границам России! Разведка в 1993 году опубликовала открытый доклад «Перспективы расширения НАТО и интересы России».
Ельцин взял в министры политика, который давно вел полемику с Козыревым, скрытую от широкой публики.
Козырев считал, что специальные службы дают президенту искаженную информацию. Ельцина со всех сторон заваливали антизападными, антиамериканскими бумагами.
Назначение Примакова на пост министра иностранных дел было неприятным сюрпризом для западных стран. Там его знали как начальника разведки и как человека, который на глазах всего мира обнимался с иракским лидером Саддамом Хусейном — накануне первой войны в Персидском заливе в 1991 году.
В Соединенных Штатах эту поездку в Багдад восприняли с обидой. А Примакова зачислили в разряд политиков, настроенных антиамерикански, хотя Примаков летал к Саддаму не по собственной инициативе, а выполняя поручение президента Горбачева. Объятия в арабском мире носят ритуальный характер. Обниматься могут и злейшие враги, если они встречаются на публике.
Уклониться от объятий Примаков не мог и не хотел, потому что расчет и строился на том, что иракский лидер прислушается к человеку, которого он знает, к которому на Ближнем Востоке относятся с уважением, выведет войска из Кувейта, и военная операция не понадобится.
Горбачев и Примаков полагали, что, если бы американцы не торопились с военной операцией, можно было все-таки дипломатическими средствами заставить Саддама уйти из оккупированного им Кувейта. Они ошиблись.
Саддам Хусейн доводы Примакова отверг, и сам себя наказал: Ирак потерпел оглушительное военное поражение. Но кадры, запечатлевшие дружескую встречу Саддама и Примакова, вошли в историю и стали для американцев символом антиамериканской деятельности.
Утверждение Примакова министром — это было первое сделанное Ельциным назначение, которое вызвало всеобщее одобрение. За исключением небольшого круга либеральных политиков, которые считали, что уход Андрея Козырева с поста министра повлечет за собой резкое ухудшение отношений с Западом, все остальные были довольны — и Совет Федерации, и Государственная дума, и средства массовой информации.
Подкупали солидность и основательность Примакова. Уже через месяц-другой стало ясно, что назначение Примакова было точным ходом.
Как выразился один из его предшественников на посту министра иностранных дел Александр Бессмертных, это лучший выбор из числа непрофессионалов. Примаков умело и изощренно прикрыл президентские тылы, лишив оппозицию возможности критиковать внешнюю политику. Даже коммунисты, злейшие враги Ельцина, не могли сказать ничего плохого о Примакове.
И то, что на Западе его назначение приняли неприязненно, тоже было хорошо для Ельцина. Накануне выборов мнение американцев его не интересовало. Ему нужны были голоса избирателей, всех избирателей, в том числе и тех, кто ненавидит Запад.
Внутри страны Примаков получил полную поддержку. Он побывал в Комитете по международным делам Государственной думы, произнес короткую речь, затем ответил на вопросы. Он произвел хорошее впечатление, и депутаты обошлись без обычных выпадов против МИДа. С тех пор он часто встречался с депутатами, и критики практически не было. Его ценили и те, кто поддерживает президента, и оппозиция.
Примаков говорил мне, что на посту министра он внутренней политикой принципиально не занимался:
— У меня есть собственные взгляды, как у всякого человека, — рассказывал Примаков, — но у министра иностранных дел и у министерства в целом симпатии и антипатии должны быть отключены. Я никогда не позволю себе называть кого-то зелеными, розовыми, красно-коричневыми, голубыми — я имею в виду цвета политического спектра.
— Разве же Министерство иностранных дел может остаться в стороне от политики?
— МИД, конечно же, занимается политикой, но только внешней политикой, — повторил Примаков, — поэтому Министерство иностранных дел — это самое внутренне деполитизированное министерство…
В сравнительно небольшом, вытянутом, как пенал, кабинете на седьмом этаже высотного здания на Смоленской площади Примаков был девятым хозяином. Первым был Андрей Вышинский, при нем Министерство иностранных дел в 1952 году переехало сюда с Кузнецкого моста.
Общего между сменявшими друг друга министрами было мало, но обстановка в кабинете почти не меняется. Возможно, из скромности, возможно, из суеверия — только ремонт затеешь, тут тебя и уволят, — министры на внутренние перестановки в кабинете не решаются.
Мебель скучная, канцелярская, большой стол, крытый зеленым сукном, сбоку — приставка с традиционным набором телефонов: внутриминистерские, обычные городские, два аппарата правительственной связи — АТС-2 (для разговора с чиновниками средней руки) и более важная АТС-1 (это уже для министров и некоторых заместителей), массивный аппарат междугородной ВЧ-связи (можно поговорить с губернаторами, командующими военными округами, начальниками местных управлений Федеральной службы безопасности и послами в бывших социалистических странах) и, наконец, признак принадлежности к узкому кругу высших государственных чиновников — аппарат, на котором две буквы «СК».
Это спецкоммутатор, который позволяет в считаные минуты связаться с президентом, главой правительства и еще примерно с тридцатью абонентами. Телефонистки найдут нужного человека хоть в самолете — по закрытой космической связи, хоть в машине, хоть на даче и соединят.
За столом дверь в комнату отдыха, откуда и появился Примаков, когда я к нему пришел.
Я спросил его:
— Вот вы оказались в кабинете министра иностранных дел, сели в это кресло и сказали себе: ну, теперь я наконец сделаю то, что давно хотел осуществить…
Примаков покачал головой:
