Это предложение сделали, конечно, тайком, через моего младшего сына. Сын добавил от себя, что его заверили, что я буду восстановлен в президиуме ЦК и так далее.
Я ему передал мой ответ:
— У меня нет никаких личных оснований быть на стороне Брежнева и его окружения, а тем более защищать его. Однако это вопрос политический, и я не вижу, с какими политическими аргументами и собственными намерениями группировка Шелепина выступает. Уже поэтому я не могу быть застрельщиком в их борьбе. Пусть поставят вопрос на пленуме ЦК: выскажут претензии, сформулируют свою программу действий. Тогда каждый член ЦК, в том числе и я, сможем решать, как себя вести. И я буду выступать и голосовать, исходя из политических соображений, а не из личных, тем менее — карьерных.
Кончилось же дело тем, что секретарь МГК Егорычев, соратник Шелепина, выступил на пленуме ЦК с резкой, но малообоснованной критикой министерства обороны и ЦК: Москва, мол, плохо подготовлена к внезапному нападению со стороны США.
В ответ выступили маршалы и генералы, возразившие, что Егорычев не может судить, ибо ни разу не бывал на совещаниях по этим вопросам, хотя является членом военного совета Московского военного округа.
Брежнев понял эту вылазку как начало открытой борьбы против него. После этого пленума Шелепин был переведен в ВЦСПС, а позже выведен из руководства и отправлен на пенсию. Егорычев уехал послом в Данию, а Семичастный отправлен на партийную работу в Сумскую область на Украине».
В этом описании много неточностей. Поэтому возникают сомнения: может быть, память подвела Анастаса Ивановича, а, может быть, подвели те, кто помогал написать книгу? Эти воспоминания вышли уже после смерти Микояна.
Брежнев стал отодвигать Шелепина и дискредитировать его команду. Пошли разговоры о том, что вот комсомольцы пытаются захватить власть в стране, в партии. Леонид Ильич был внешне доброжелателен, но с особой брежневской хитростью всех разогнал. Устранением Шелепина и его команды занималось умелое брежневское окружение.
Николай Месяцев:
— Там были крупные мастера закулисной игры, знатоки кадровой кухни. Зайдешь в кабинет, стол совершенно пустой, ни одной бумаги, будто нет в государстве дел. А они по телефону орудуют: этого надо убрать, того назначить, третьего загнать куда-нибудь подальше. Действовали Суслов и Кириленко — это костолом был такой, что будь здоров. Вот они постепенно и вытащили из-под Шелепина все властные структуры…
Управляющим делами ЦК Шелепин предлагал своего человека Гранта Тиграновича Григоряна, бывшего комсомольца. Он был заместителем управляющего. Но Брежнев его не утвердил. Зачем ему шелепинский человек на такой должности?
Брежнев позаботился о том, чтобы и должность начальника 4-го главного управления при министерстве здравоохранения (кремлевская медицина) не занял человек, считавшийся ставленником Шелепина.
Леонид Ильич тогда еще не жаловался на здоровье, но угадал важность этой позиции. Состояние здоровья высших людей в государстве — бесценная информация в борьбе за власть.
Человек тридцать-сорок из окружения Шелепина разослали кого куда, большей частью послами в малозначимые, но далекие государства.
В апреле шестьдесят седьмого перестал быть генеральным директором ТАСС Дмитрий Петрович Горюнов, бывший главный редактор «Комсомольской правды». После отставки Хрущева Горюнов не прервал отношения с Аджубеем. Они встречались в компании бывших комсомольцев. Все это становилось известным. Доброхоты советовали встречаться пореже. Горюнов не прислушался, и его отправили послом в Кению.
Вместо него генеральным директором ТАСС стал Сергей Георгиевич Лапин, человек с богатой биографией, очень консервативными убеждениями и едким юмором. Он окончил два курса Ленинградского историко-лингвистического института и пошел работать в «Винницкую правду». В сорок втором его взяли в отдел печати ЦК, и дальше он пошел в гору. После смерти Сталина Лапина перевели в МИД. При Брежневе он поехал послом в Китай, а через два года возглавил ТАСС.
У Брежнева Лапин пользовался неограниченным доверием. Сергей Георгиевич наиболее важные разговоры начинал такой фразой:
— Я вчера обедал с Леонидом Ильичем…
После этого возражать Лапину решался только тот, кто завтракал или ужинал с генеральным секретарем.
Распустили отдел международной информации ЦК, которым руководил Дмитрий Петрович Шевлягин, потому что в его составе было много комсомольцев.
Первый председатель правления Агентства печати «Новости», бывший член бюро ЦК ВЛКСМ и главный редактор «Комсомольской правды» военных лет Борис Сергеевич Бурков тоже считался близким к Шелепину человеком. Буркова убрали из АПН.
Председатель Гостелерадио Николай Месяцев кому-то сказал про Кириленко, что у того всегда пустой стол и он сам с собой от скуки в крестики-нолики играет. Андрею Павловичу немедленно донесли, это стало последней каплей. В апреле семидесятого Месяцев вернулся из командировки в Хабаровск, а ему в аэропорту говорят: вас только что освободили от должности. Месяцева отправили послом в Австралию.
Его пригласил к себе Брежнев. Поглядывая в окошко, он курил сигарету и хвалил за работу в Гостелерадио, объяснил, что нужно укреплять дипломатический фронт, поэтому посылаем послом в Австралию. Но это, дескать, назначение временное.
Месяцева сменил все тот же Сергей Георгиевич Лапин. Он руководил радио и телевидением пятнадцать лет, пока Горбачев не отправил его на пенсию.
Генеральным директором ТАСС стал еще один доверенный человек Брежнева Леонид Митрофанович Замятин.
— ТАСС, — сказал Леонид Ильич своему тезке, — это то, что дает нам информацию. Я хочу, чтобы ты отбирал информацию, чтобы я первым узнавал, что происходит…
Иначе говоря, генеральный секретарь ЦК КПСС хотел, чтобы главный источник информации о положении в стране и мире был в руках лично ему преданного человека.
Вслед за Семичастным Брежнев убрал первого секретаря московского горкома Николая Григорьевича Егорычева, одного из самых молодых руководителей партии.
Поначалу Брежнев его поддерживал, но быстро убедился, что Егорычев, прямой, целеустремленный, некорыстный, думающий только о деле, — не из его команды.
Егорычев не желал подчиняться новым веяниям, и это стало злить Брежнева.
Горком готовил торжественный вечер по случаю двадцатипятилетия разгрома немцев под Москвой. Пригласили представителей от всех городов-героев. Егорычеву позвонил озабоченный секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов:
— Почему не позвали никого из Новороссийска?
— Это не город-герой.
— Но там же воевал Леонид Ильич, — со значением заметил Капитонов, — надо все-таки пригласить.
— Ну, хорошо, — согласился Егорычев.
— И надо предоставить им слово.
— Нет, это нельзя.
— Но там же воевал Леонид Ильич, — повторил Капитонов.
