Но разведчик хотел убедиться в том, что это не полиция. Он сделал вид, будто идет не к музею, а намерен пересесть на другой трамвай. Мужчины исчезли. Он немного успокоился. Он дошел до остановки и увидел, что молодой человек прилег на скамейку и делает вид, что дремлет. Зато пропала стоявшая возле музея женщина, которую советский разведчик принял за Рут. Он понял, что это засада. Теперь имело значение только одно: кто его ждет на площади — швейцарцы или южноафриканцы?
Если это оперативники из Южно-Африканской Республики, то нужно кричать во весь голос, что его похищают. Законопослушные швейцарцы не позволят, чтобы на их глазах совершалось что-то незаконное. Если это швейцарская контрразведка, то, может быть, его не захотят брать сразу, а попытаются проследить за ним, чтобы установить его связи. Тогда возникает надежда оторваться. Опыт такой был.
Показался трамвай. Но уехать он не сумел. Его догнали те двое, кого он принял за гомосексуалистов. Пожилой показал удостоверение комиссара федеральной полиции Швейцарии Рюммеля. У него забрали атташе-кейс и усадили в машину. Тут ему сразу все объяснили: агент, с которым он работал, Дитер Герхардт, и его жена Рут арестованы и дали показания. Так что он тоже арестован по обвинению в шпионаже.
В полицейском участке его попросили раздеться и обыскали. С него сняли нательный пояс с деньгами, которые он должен был передать Рут, — сто двадцать пять тысяч швейцарских франков (это примерно сто тысяч долларов). На стол выложили оба американских паспорта, советские въездную и выездную визы, билет до Вены, счет из гостиницы и квитанцию на багаж, оставленный на вокзале.
А в чемоданчике обнаружились кожаный несессер с пленками, на которых были задания для агента, программа радиопередач из Центра и фотоаппарат «Коника». Заодно забрали и три книги, которые советский разведчик купил для себя: «Свобода выбора» нобелевского лауреата по экономике Милтона Фридмана, «Закон Паркинсона» и роман Джона Ирвинга «Отель Нью-Гэмпшир».
Поскольку стало ясно, кто он, советский разведчик перешел к запасной легенде. Он заявил:
— Я являюсь советским гражданином Николаевым Михаилом Васильевичем, проживавшим до выезда на Запад в Москве. Советский Союз покинул, чтобы осесть на Западе, американские паспорта приобрел на «черном рынке», чтобы облегчить выезд на Запад. Найденные у меня деньги принадлежат мне. С ними я намеревался начать новую жизнь на Западе. В том, что я являюсь советским гражданином и назвал свое подлинное имя, можно легко убедиться, обратившись с запросом в консульство СССР. Более того, теперь, когда я арестован и обвиняюсь в шпионаже, что я считаю полным абсурдом, я прошу или освободить меня, или разрешить мне вернуться в Советский Союз, поставив о моем желании в известность советское консульство…
Прежде нелегалам запрещалось признавать, что они советские граждане. Так в свое время поступали и арестованный в США Рудольф Фишер (Абель), и задержанный в Англии Конон Молодый (Гордон Лансдейл). Это лишало их минимальной помощи со стороны Советского Союза. Чтобы связаться с ними, придумывали сложные комбинации. Скажем, для Абеля придумали несуществующего родственника, роль которого играл будущий генерал госбезопасности Юрий Дроздов. А вызволением нелегалов занимались специальные люди, например восточногерманский адвокат Вольфганг Фогель.
Во время предыдущих командировок он тоже не имел права признавать свое советское гражданство. Должен был до конца настаивать на том, что он американец. И только в ту, роковую, поездку он получил запасную легенду. Повезло.
Из полицейского участка его повезли в следственный изолятор в городке Бюлах рядом с Цюрихом. Это было одноэтажное здание, пятнадцать камер. Советского разведчика заперли в камере № 15. В этом же изоляторе совсем недавно держали нашего соотечественника Виталия Калоева, когда его арестовали по обвинению в убийстве диспетчера швейцарской компании «Скайгард», по вине которого погиб самолет с детьми из Башкирии. Начальник тюрьмы напоил советского разведчика чаем и отвел в камеру. Первую ночь в заключении он не спал.
Швейцарской тюрьмы он не боялся. Цивилизованная страна, пытать или вводить психотропные вещества швейцарцы не станут. Тем более что шпионажем против Швейцарии он не занимался, так что у самих швейцарцев претензий к нему быть не должно. Хотя была одна опасность.
На случай войны, когда все официальные советские учреждения закроются, в Европе были подготовлены нелегальные разведывательные аппараты. Когда всем советским гражданам придется вернуться, останутся только нелегалы. В случае войны он должен был возглавить одну из нелегальных резидентур в Европе. Ему заложили в тайнике рацию и все необходимое для разведывательной работы.
В Швейцарии он сам подобрал себе «двойника», на имя которого в Центре ему изготовили надежный паспорт. Он встречался с человеком, именем которого воспользовался, с его друзьями; выдавая себя за американца, подружился с ними, чтобы как следует вжиться в образ и знать о «двойнике» все. И теперь опасался, что, если его фотографии появятся в газетах, «двойник» может его узнать. Вот тогда швейцарская контрразведка решила бы, что он работает против Швейцарии. В таком случае его могли надолго упрятать за решетку.
Швейцарцы, конечно, подозревали, что поймали крупную рыбу. Но полиция по настоятельной просьбе ЮАР вынуждена была помалкивать об этой истории. Ни одна его фотография в газетах не появилась.
И лишь спустя много лет полковник военной разведки Виталий Васильевич Шлыков рассказал мне об этой истории все — кроме того, что кадровый разведчик не расскажет, даже оказавшись в тюрьме.
Дитера Герхардта арестовали за три недели до поездки Виталия Шлыкова в Цюрих. Полицейские сказали, что арестованные Герхардты дали показания и признались, что работали на советскую военную разведку. Значит, его вины в провале нет. Уже хорошо.
Коммодор военно-морских сил Южно-Африканской Республики Дитер Феликс Герхардт служил в министерстве обороны, а затем на главной военно-морской базе Саймонстаун. Он был инициативником, как говорят разведчики. В 1964 году молодой южноафриканский офицер пришел в советское посольство в Лондоне и попросил о встрече с консулом. Его приняли. Он предложил работать на советскую разведку. Его выставили, опасаясь, что это подстава британской контрразведки. Но он вновь и вновь приходил, пока ему не поверили.
Советский Союз не имел дипломатических отношений с ЮАР — советское посольство в Претории закрылось в 1956 году. Советские граждане могли приезжать в ЮАР только нелегально.
Из Москвы было трудно разглядеть, что происходит на юге Африки. Поэтому надежный агент, да еще из числа военных, оказался невероятно ценным приобретением. Дитер Герхардт снабжал советскую разведку тактико-техническими данными о новых образцах оружия, создаваемого на Западе.
Сейчас это, возможно, покажется забавным, но сто с лишним лет назад в России больше всего интересовались не Америкой, не Европой, не Японией, а Африкой. В начале XX века российское просвещенное общество обсуждало ситуацию на юге Африки, и не просто обсуждало, а принимало происходящее там близко к сердцу. Русские люди готовы были помочь белым африканцам всем, чем возможно, даже жизнь за них отдать. Русские добровольцы участвовали в Англо-бурской войне, причем на стороне тех самых буров, которые станут проводить политику апартеида. У царского правительства не хватало ресурсов, поэтому оно не было склонно реально участвовать в Англо-бурской войне. Однако Россия не упустила случая как-то повлиять на этот конфликт, чтобы нанести ущерб Британской империи в Южной Африке.
