Возникший в Самаре Комитет членов Учредительного собрания твердо намеревался ставить на руководящие посты исключительно людей демократических убеждений. Хотели доказать, что можно управлять страной небольшевистскими методами. Но это не удавалось. «Власть комитета, — вспоминал его председатель Владимир Казимирович Вольский, — была твердой, жестокой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами Гражданской войны. Взяв власть в таких условиях, мы обязаны были действовать, а не бояться крови, и на нас много крови…».
Председатель Комуча принадлежал к партии эсеров, был избран в Учредительное собрание от Тверской губернии. Вольский и его единомышленники принципиально возражали против методов ЧК. И что же?
«В тяжелой борьбе за демократию, — продолжал Вольский, — мы не смогли этого избежать, нам пришлось создать государственную службу охраны — контрразведку, получилась та же ЧК, если не хуже».
Наверное, Вольский был слишком критичен к себе. Достичь уровня чекистов самарским демократам не удалось. Но все политические силы в Гражданскую войну срывались в беззаконие.
На севере России высадились британские войска. Под их зонтиком 2 августа 1918 года в Архангельске сформировалось Верховное управление Северной области. Его возглавил уважаемый человек — Николай Васильевич Чайковский, народник, эсер, депутат Учредительного собрания.
Уже в эмиграции бывший министр внутренних дел в правительстве Чайковского писал Николаю Васильевичу:
«Вспомните, хотя бы наш север, Архангельск, где мы строили власть, где мы правили! И вы, и я были противниками казней, жестокостей, но разве их не было? Разве без нашего ведома на фронтах (например, на Пинежском и Печоре) не творились военщиной ужасы, не заполнялись проруби живыми людьми? Да, мы этого, к сожалению, в свое время не знали, но это было…
Вспомните тюрьму на острове Мудьюг, в Белом море, основанную союзниками, где содержались “военнопленные”, то есть все, кто подозревался союзной военной властью в сочувствии большевикам. Что там творилось? Тридцать процентов смертей арестованных за пять месяцев от цинги и тифа, держали арестованных впроголодь, избиения, холодный карцер в погребе и мерзлой земле…».
«Кто жесточе — красные или белые? — задавался тогда вопросом Максим Горький. И сам отвечал: — Вероятно, одинаково, потому что все они — и красные, и белые — одинаково русские… В России любят бить — безразлично кого».
Максим Горький писал, что в Сибири крестьяне, выкопав ямы, опускали туда — вниз головой — пленных красноармейцев, оставляя их ноги — до колен — на поверхности. Потом засыпали яму землей и с интересом следили по судорогам ног, кто из их жертв окажется выносливее, живучее, кто задохнется позднее других…
В чем же разница между двумя лагерями? Большевики открыто оправдывали террор. И насилие со стороны красных, казалось, несет в себе какой-то смысл, кто-то даже уверился, что оно необходимо для возрождения России. А цели и мотивы белых были не слишком понятны России. И белый террор не встречал поддержки. Белые диктаторы не смогли одолеть более сильную диктатуру.
В мае 1921 года взволнованная публика наводнила псковский музей. По городу прошел слух, будто одна местная женщина родила от члена партии черта, но его вовремя распознали и упрятали в банку со спиртом. Посетители не желали слышать от хранителей музея возражений и требовали показать им заспиртованного черта.
Слухи такого рода возникали в ту пору часто. В Уфе тоже шептались о появлении на свет черта с лицом не то Ленина, не то Троцкого. И уверенно говорили, что уфимский черт ушлым оказался: не захотел в банку со спиртом — удрал и на скором поезде отправился в Москву, где его ищут агенты ГПУ, Государственного политического управления.
В начале 1922 года Всероссийская чрезвычайная комиссия, которая подчинялась непосредственно правительству, была преобразована в Государственное политическое управление при наркомате внутренних дел. Понижение статуса карательного ведомства казалось логичным: война закончилась, врагов стало меньше.
В те времена специальные службы создавались на время войны, а потом либо вовсе распускались, либо низводились до крайне незначительного уровня. Поговаривали, что и ГПУ скоро упразднят. Среди чекистов, сбитых с толку, царили разброд и шатание.
«Арестованы и расстреляны за налеты и грабежи десятки, если не сотни, сотрудников ГПУ, — докладывал в Москву Василий Манцев, руководитель чекистов Украины и республиканский нарком внутренних дел. — Во всех случаях установлено, что идут на разбой из-за систематической голодовки.
Я лично получаю письма от сотрудниц ГПУ, в которых они пишут, что принуждены заниматься проституцией, чтобы не умереть с голоду. Хочу обратить ваше внимание на тяжелое положение органов ГПУ и сотрудников по Украине. Денежное вознаграждение, которое уплачивается сотруднику, мизерное — так же, как и продовольственный паек. И поэтому сотрудник находится в состоянии перманентного голодания. Настроение сотрудников озлобленное, дисциплина падает. Зарегистрирован ряд случаев самоубийств на почве голода и крайнего истощения. Бегство из ГПУ повальное…
Комиссия на Украине пришла к выводу, что государство не может содержать аппараты ГПУ, а посему необходимо уменьшить штаты до предела и сократить соответственно наши функции. А мы штаты уменьшили уже процентов на семьдесят пять! Что же еще сокращать? Опасность окончательного развала ГПУ очень близка».
Председатель ГПУ Феликс Эдмундович Дзержинский переслал доклад главного украинского чекиста генеральному секретарю ЦК партии Сталину с короткой запиской:
«Вчера на заседании оргбюро секретарь Донецкого губкома докладывал о невозможно тяжелом положении сотрудников губернского отдела ГПУ, о бегстве коммунистов из ГПУ. Положение на Украине не хуже, чем в РСФСР. Необходимо на это обратить серьезное внимание. Органы ГПУ еще необходимы для безопасности государства».
Страна переживала страшный голод. Когда украинские чекисты жаловались на свою трудную жизнь, уездный комитет помощи голодающим города Пугачева обратился за помощью к председателю Самарского губернского исполнительного комитета известному революционеру Владимиру Александровичу Антонову-Овсеенко:
«Пугачевский уезд переживает смертельную агонию, пораженный страшным бедствием — голодом. Картины голода в уезде кошмарны. Дело дошло до людоедства. Трупы умерших за недостатком силы у живых не зарываются, а складываются в амбары, сараи, конюшни, а иногда и просто валяются на улицах, и вот начинается воровство этих трупов.
Установлены следующие факты людоедства:
село Пестравка — две женщины утащили гражданина Циркулева с кладбища. Изрубили на куски, голова опалена и сварена. Женщины признались, что до этого они ели трупы детей, мясо которых одинаково с поросятами;
село Бартеновка — у гражданина Бартенева Филиппа при обыске обнаружена целая кадка свежего мяса. Бартенев сознался, что на почве голода им зарезан неизвестный мужчина, зашедший к ним переночевать. С трупа снята кожа, и даже очищены кишки для приготовления пищи;
