— Его зовут грязь, Лю-Цзы. — сказал доджо мастер, шагая к ним. Он пнул замершего бойца. — Ну, Грязь, ты знаешь правила. Встреться лицом к лицу с тем, кого вызвал или отдавай пояс.
Фигура несколько мгновений оставалась неподвижной, а затем опасливо, продолжая почти демонстративно заискивать, начала теребить пояс.
— Нет, нет, нам этого не нужно, — сжалился Лю-Цзы. — Это был добрый вызов. Пристойное «Иийа!» и весьма удовлетворительное «Хайааа!», мне кажется. Хорошие слова, которыми зачастую пренебрегают. В наши дни их нечасто услышишь. И мы совсем не хотим, чтобы эти штаны упали в такой момент, так?
Он принюхался и сказал.
— Особенно в такой момент.
Он похлопал трясущегося человека по плечу.
— Тебе просто пришлось припомнить правило, которому твой Наставник учил тебя когда-то, а? И… почему бы тебе ни пойти и ни вымыться? Плюс, кому-то придется здесь убраться.
Затем он повернулся и поклонился доджо мастеру.
— Раз уж я здесь, мастер, я бы хотел показать юному Лобзангу Устройство Блуждающих Шаров.
Мастер отвесил глубокий поклон.
— Оно в твоем распоряжении, Лю-Цзы, Дворник.
Когда Лобзанг уходил, следуя за неторопливо шествующем Лю-Цзы, он услышал как доджо мастер, который подобно всем учителям никогда не упускал возможности спросить домашнее заданье, сказал:
— Доджо! Как звучит Правило Первое?
Даже трусивший задира присоединил свое бормотание к общему хору:
— Не поступать необдуманно, при встрече с маленьким морщинистым улыбающимся человечком!
— Хорошее правило, Правило Первое, — сказал Лю-Цзы, ведя своего нового послушника в следующую комнату. — Я встречал много людей, которые бы сочли его настоящим подспорьем.
Он остановился и, не глядя на Лобзанга Лудда, протянул к нему руку.
— А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел получить обратно маленький совок, что ты украл у меня при нашей первой встрече.
— Но я даже не подходил к вам, учитель!
Улыбка Лю-Цзы не померкла.
— О. Да. Это верно. Мои извинения. Путаются мысли у старика. Не пишут ли: «Я бы забыл собственную голову, если бы она не была прибита к плечам»? Позволь мне пригласить тебя войти.
Пол там, куда они попали, был деревянным, а стены высокими и мягкими, покрытыми там и сям красно-коричневыми пятнами.
— Э… у нас есть такой в отделении для новичков, Дворник, — сказал Лобзанг.
— Но шары там сделаны из мягкой кожи, да? — сказал старик, приближаясь к большому деревянному кубу. По той стороне, что была обращена к ним, тянулся ряд дыр. — И они выходят довольно медленно, насколько я помню.
— Э, да, — сказал Лобзанг, наблюдая, как он поворачивает большой рычаг. Где-то внизу послышалось лязганье металла о металл и клокотание воды. Воздух с хрипом вырвался из дыр в ящике.
— Эти деревянные, — сказал Лю-Цзы. — Поймай один.
Что-то прикоснулось к уху Лобзанга и врезалось в обивку позади него. Один из шаров глубоко зарылся стену и упал на пол.
— Может, чуть помедленнее, — сказал Лю-Цзы, поворачивая рычаг.
Из шестнадцати беспорядочно летящих шаров, один угодил Лобзангу в живот. Лю-Цзы вздохнул и вновь перевел большой рычаг.
— Очень хорошо, — сказал он.
— Дворник, я никогда не… — начал мальчик, поднимаясь на ноги.
— О, понимаю, ты бы не поймал и одного, — сказал Лю-Цзы. — Даже наш горластый друг не смог бы это сделать на такой скорости.
— Но вы только что сказали, что замедлили их!
— Ровно настолько, чтобы тебя не убило. Просто проверка. Все проверка. Пошли, парень. Мы не можем заставлять аббата ждать.
И Лю-Цзы удалился, оставляя за собой хвост сигаретного дыма.
Лобзанг последовал за ним, чувствуя, что начинает нервничать все сильнее и сильнее. Это был Лю-Цзы, и доджо доказал это. Да он и так знал это. Он посмотрел на маленькое круглое лицо, дружелюбно взирающее на злого бойца, и понял это. Но… просто дворник? Без знаков отличия? Без звания? Ну, очевидно в звании, потому что доджо мастер даже аббату не кланяется ниже, но…
Сейчас он шел за этим человеком туда, куда, под страхом смерти, нельзя заходить даже монахам. Рано или поздно, он точно попадет в беду.
— Дворник, мне действительно нужно вернуться к своим обязанностям на кухне… — начал он.
— О, да, обязанности на кухне, — сказал Лю-Цзы. — Они научат послушанию и трудолюбию, так?
— Да, Дворник.
— И что, получается?
— О. Да.
— Правда?
— Ну не совсем.
— Их достоинства слегка преувеличивают, должен тебе сказать, — сказал Лю-Цзы. — В то время как здесь, мой мальчик, — он прошел через арку. — Образование!
Это была самая большая комната, которую Лобзанг когда-либо видел. Снопы света лились из застекленных окон в крыше. А внизу, более чем на сто ярдов простиралось то, что могли обслуживать только главные монахи, передвигавшиеся над ним по тонким перекидным мостам…
Лобзанг слышал о Мандале.
Было похоже, будто кто-то взял тонны разноцветного песка и усеял пол завитками его радужного хаоса. Но во вздымающемся, падающем и расширяющемся беспорядке был порядок, сражающийся за выживание. Миллионы бессистемно разбросанных песчинок составляли некий фрагмент узора, который повторялся и вился по кругу, переплетаясь и сливаясь с другими узорами, чтобы наконец раствориться в общем кавардаке. Это происходило вновь и вновь, превращая Мандалу в безмолвно бушующую войну цвета.
Лю-Цзы ступил на не слишком надежно выглядевший подвесной мост.
— Ну, — сказал он. — Что скажешь?
Лобзанг глубоко вздохнул. Ему казалось, что если он упадет с моста в волнующееся море цвета, то никогда, никогда не достигнет дна. Он сморгнул и потер лоб.
— Это…зло, — сказал он.
— Правда? — удивился Лю-Цзы. — Не многие говорят это в первый раз. Они обычно используют слова, вроде «чудесно».
— В ней что-то не так!
— Что?
Лобзанг вцепился в веревочные перила.
— Узоры, — начал он.
— История повторяется, — сказал Лю-Цзы. — Они всегда там.
— Нет, они… — Лобзанг постарался разобраться во всем этом. Здесь были узоры под узорами, замаскированные под хаос. — Я хочу сказать…другие узоры…
И он полетел вниз.
Мир загудел и закувыркался, а пол метнулся вверх, чтобы подхватить его.
И остановился всего в нескольких дюймах.
Воздух вокруг него зашипел, словно его осторожно поджарили.
