Красноармейцы пытались оттеснить толпу, но ничего не получилось. Толпа кричала, шумела и приготовилась к расправе. Я знаю нашу русскую толпу. Эти люди, подогретые соответствующими лозунгами 1917 года, растащили имения, убили помещиков, бросили фронт, убили офицеров, разгромили винные склады… Это ужасная толпа предместий наших столиц, босяки, скрытые двадцать лет под фиговым листком профсоюзов и комсомола. Армия, защищавшая шоссе, была беспомощна. Милиция умыла руки. Я видел, как грабили машины, и во мне поднялось огромное чувство ненависти к этой стихии.
— Небось деньги везешь, а нас бросили голодными! — заорали голоса. — Небось директор, сволочь. Ишь, какой воротник!
Я посмотрел на их разъяренные, страшные лица, на провалившиеся щеки, на черные, засаленные пальто и рваные башмаки, и вдруг увидел страшную пропасть, разъединявшую нас, сегодняшних бар, и этих пролетариев. Они видели во мне барина, лучше жившего во времена трагического напряжения сил при всех невзгодах пятилеток и сейчас позорно бросающего их на произвол судьбы».
Советский человек превратился вовсе не в носителя высокой морали, самоотверженного и бескорыстного труженика. Жизнь толкала его в противоположном направлении. О революционных идеалах твердили с утра до вечера. Но люди видели, что никакого равенства нет и в помине.
Аркадий Первенцев показал документы. Настроение толпы изменилось. Его, как писателя, пропустили. Украли, правда, пиджак и теплые унты на волчьем меху, об утрате которых он будет потом сильно сожалеть.
«Мимо меня прошел мрачный гражданин в кепке и сказал, не поднимая глаз:
— Товарищ Первенцев, мы ищем и бьем жидов. Он сказал это тоном заговорщика-вербовщика. Это был представитель воскресшей «черной сотни». История повторялась. Нас усадили в машину и расчистили нам путь с криками «пропустить писателя, мы его знаем».
Первенцев благополучно уехал. А вошедшая во вкус толпа бросилась грабить очередной правительственный автомобиль ЗИС-101: «Из него летели носовые платки, десятки пар носков и чулок, десятки пачек папирос. ЗИС увозил жирного человека из каких-то государственных деятелей, его жену в каракулевом саке и с черно-бурой лисой на плечах. Он вывозил целый магазин. Из машины вылетел хлеб и упал на дорогу. Какой-то человек в пальто прыгнул к этому хлебу, поднял его и начал уписывать за обе щеки…»
А вот Андрей Николаевич Островцев, главный конструктор Московского автомобильного завода имени Коммунистического интернационала и будущий конструктор правительственного лимузина ЗИС-110, никуда не уезжал. Напротив, он пытался с семьей вернуться в столицу. Его дочь вспоминала: «В самый разгар паники в Москве, 16 октября, папа повез нас с дачи на машине в Москву. Когда машина остановилась на узком шоссе, потому что оно все было забито бегущими из Москвы, то к машине подошли подозрительные мужики и хотели нас выкинуть из машины. В этот момент папа нажал на газ, и машина рванула по обочине в Москву».
ВЗОРВАТЬ ГОРОД!
Сталин распорядился подготовить основные промышленные предприятия и другие важнейшие объекты города к взрыву. Еще 8 октября он подписал постановление Государственного Комитета Обороны «О проведении специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области»:
«В связи с создавшейся военной обстановкой Государственный Комитет Обороны постановляет:
1. Для проведения специальных мероприятий по предприятиям города Москвы и Московской области организовать пятерку в составе:
1) Заместителя наркома внутренних дел СССР т. Серова (руководитель);
2) Начальника Московского управления НКВД т. Журавлева;
3) Секретаря МГК ВКП(б) т. Попова;
4) Секретаря МК ВКП(б) т. Черноусова;
5) Начальника Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны т. Котляра.
2. Создать в районах г. Москвы и Московской области тройки в составе:
Первого секретаря райкома ВКП(б) (руководитель), начальника райотдела НКВД и представителей инженерных частей Красной армии.
3. Обязать комиссию в однодневный срок определить и представить Государственному Комитету Обороны список предприятий, на которых должны быть проведены специальные мероприятия.
Разработать порядок, обеспечивающий выполнение этих мероприятий, выделить исполнителей и обеспечить предприятия необходимыми материалами.
4. Поручить пятерке тщательно проверить исполнителей и организовать их соответствующую техническую подготовку.
5. Комиссии наладить надлежащую связь с районными тройками и оповещение их о начале действий».
Подготовка к взрывам велась в абсолютном секрете. Поэтому руководителем «пятерки» назначили комиссара госбезопасности 3-го ранга Ивана Александровича Серова. По распределению обязанностей в Наркомате внутренних дел Серов курировал милицию, пожарную охрану, тюремное управление, штаб истребительных батальонов и управление по делам о военнопленных и интернированных.
В дни обороны Москвы Иван Серов командовал войсками НКВД московской зоны, в частности, занимался очищением столицы от преступников.
9 октября Серов представил Сталину список из тысячи ста девятнадцати предприятий города и области, которые предполагалось вывести из строя. Предприятия военного значения намеревались взорвать, остальные ликвидировать «путем механической порчи и поджога».
10 октября взрывчатые вещества были доставлены на предприятия, подлежащие уничтожению. Взрывные команды в ожидании приказа приступили к тренировкам.
Главный инженер старейшего в Москве хлопчатобумажного комбината «Трехгорная мануфактура» вспоминал:
«Мы поджигали шнур и за время его сгорания должны были пробежать определенную дистанцию… Каждому исполнителю полагалось для проведения этой операции по пять секунд на четыре точки… Он должен был выйти из цеха через двадцать секунд, иначе погибнет…
Уничтожению подлежали не только заводы оборонной промышленности, но и хлебозаводы, холодильники, мясокомбинаты, вокзалы, трамвайные и троллейбусные парки, мосты, электростанции, а также здания ТАСС, Центрального телеграфа и телефонные станции… Иначе говоря, жизнь в городе должна была стать невозможной. Не сложно представить себе, что произошло бы с горожанами, если бы вслед за приходом немцев они бы еще и лишились водопровода с канализацией.
— В октябре, в самые трудные дни боев под Москвой, — вспоминал маршал Георгий Константинович Жуков, — из Кремля валом шли различные запросы и часто не соответствующие обстановке указания Сталина. О том, что Верховный главнокомандующий находился в шоковом состоянии, можно судить хотя бы по постановлению ГКО об эвакуации столицы. По этому документу в случае появления войск противника у ворот Москвы Берия должен был взорвать свыше тысячи объектов в столице… К современной войне Сталин не был подготовлен, а отсюда и растерянность, и неумение оценить обстановку, и грубейшие просчеты и ошибки…
