Ежов не подкачал. Признал, что германская разведка завербовала его в 1930 году: «Прикрываясь личиной партийности, я многие годы обманывал и двурушничал, вел ожесточенную и скрытую борьбу против партии и советского народа».
Военная коллегия Верховного суда СССР справилась с его делом за один день. Бывшего наркома — в соответствии с решением политбюро — приговорили к смертной казни «за измену Родине, вредительство, шпионаж, приготовление к совершению террористических актов, организацию убийств неугодных лиц».
На следующий день, 4 февраля 1940 года, Ежов был расстрелян в подвале на Никольской улице.
Каждый начальник управления действовал в меру своей фантазии. Например, в Новосибирске был отдан приказ арестовать как германских шпионов всех бывших солдат и офицеров, которые в Первую мировую войну попали в немецкий плен. Органы НКВД только за шпионаж в 1937 году осудили 93 тысячи человек.
Жертвами репрессий становились целые народы — когда раскрывали очередной мифический заговор. Так, 9 августа 1937 года политбюро утвердило приказ НКВД «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ (Польской организации войсковой)».
Один из чекистов, страшно веселясь, рассказывал первому заместителю наркома внутренних дел Михаилу Петровичу Фриновскому о методах начальника Свердловского управления комиссара госбезопасности 3-го ранга Дмитрия Матвеевича Дмитриева:
— У него было мало поляков, и он отдал приказ арестовать всех, у кого фамилия оканчивается на «ский». В аппарате острят по поводу того, что если бы вы в это время были на Урале, то могли бы попасть в списки подлежащих аресту.
Шутка, верно, казалась им очень смешной — пока речь шла об уничтожении других. Но Фриновского тоже арестовали и расстреляли, а вслед за ним и Дмитриева.
По всей стране чекисты продолжали ставить рекорды, докладывая в Москву об успехах в борьбе с врагами. Методика работы чекистов теперь известна.
При обыске 23 мая 1939 года у бывшего заместителя наркома внутренних дел Татарской АССР Матвея Ивановича Шелудченко нашли записку его начальника, наркома Василия Ивановича Михайлова:
«Т. Шелудченко!
Грош цена будет делу, если не получим выхода за кордон, в частности, в Японию, Германию… Требуются факты подготовки к террористическим актам. Возьми дня на три-четыре лично в работу Султан-Галиева и Сагидулина. С этой публикой церемониться не следует. Взять от них все до единой капли… Все внимание групповым делам с выходом на центр или за кордон».
Капитан госбезопасности Михайлов начинал чекистскую службу в войсках ГПУ Дальневосточного края. Поднимался по служебной лестнице, стал начальником райотдела в Московской области, начальником городского отдела НКВД в Туле. Летом 1937 года, наградив за успехи орденом Красной Звезды, его перебросили в Татарскую АССР. Ему в помощь прислали с Украины капитана госбезопасности Матвея Шелудченко.
Через год настала очередь самого Михайлова. Заместитель главного военного прокурора отправил в Казань своего сотрудника проверить некоторые дела. Нарком Михайлов, не понимая, что его ждет, поначалу распорядился не пускать прокурора в здание республиканского НКВД. Но из Москвы пришел приказ арестовать Михайлова и некоторых его помощников.
Михайлова расстреляли. Его заместитель Шелудченко рассказал, что, выполняя приказ наркома и директиву Сталина о применении к арестованным физического воздействия, он их избивал и они признавались, что стали «орудием иностранных разведок». Шелудченко тоже расстреляли.
Шпионов и диверсантов в мирное время было конечно же немного. Никакого вредительства не существовало вообще. Чекисты просто придумывали различные заговоры, шпионские организации и вредительские группы.
Любые недочеты или крамольные разговоры вполне можно было приравнять к враждебной деятельности. Секретарь комитета комсомола знаменитого до войны Московского института истории, философии и литературы — будущий член политбюро и председатель КГБ Александр Николаевич Шелепин сурово распекал студентку, потерявшую комсомольский билет:
— Ты понимаешь, что ты сделала? Ты отдала свой билет врагу! Вот ты сидишь здесь, а враг — шпион, диверсант — проходит по твоему билету в здание ЦК комсомола…
26 ноября 1938 года, на следующий день после назначения наркомом внутренних дел, Лаврентий Павлович Берия подписал приказ, в котором говорилось: «В отношении советских граждан, посещающих иностранные посольства и консульства, практиковать задержание и выяснение личности задержанных. Задержание не должно длиться больше 48 часов, в течение которых при наличии компрометирующих материалов необходимо оформлять арест задержанных с точным соблюдением соответствующих статей УПК или освобождать их, если нет необходимых оснований для ареста».
Не только обычные люди стороной обходили иностранные представительства, но и сотрудники наркомата сторонились иностранцев. Проверенные, высокопоставленные дипломаты чувствовали себя неуверенно. В период репрессий сотрудники НКИД стали избегать встреч с иностранцами, старались даже пореже ходить на приемы в посольства. Литвинову приходилось заставлять их посещать приемы. Но нарком не мог защитить ни своих подчиненных, ни самого себя.
Максим Максимович, в отличие от своих предшественников Чичерина и Троцкого, был реалистом, вполне приземленным человеком. Он старался делать все, что мог. Но обстоятельства были сильнее. Его попытки объединить европейские страны против гитлеровской Германии оказались бесплодными, потому что европейцы не доверяли Сталину так же, как и Гитлеру. Процессы в Москве, сообщения о репрессиях, рассказы о коллективизации и голоде привели к тому, что Сталину и вообще Советской России окончательно перестали верить. Но советского вождя это не беспокоило.
Выстрел в Рузвельта
15 февраля 1933 года в Майами, штат Флорида, безработный каменщик, иммигрант из Италии, Джузеппе Дзангара стрелял в Франклина Делано Рузвельта, который был избран президентом, но еще не вступил в должность. Но Рузвельту повезло! Выпущенные каменщиком пули попали в отдыхавшего вместе с президентом мэра Чикаго Антона Чермака (он скончался в больнице) и ранили еще нескольких человек.
Вообще-то, признался убийца, он намеревался прикончить покидающего свой пост президента США Герберта Гувера. Но в Вашингтоне было очень холодно, а тут подвернулся Рузвельт, который отдыхал и остановился в Майами.
Франклин Делано Рузвельт вступил в исполнение президентских обязанностей 4 марта 1933 года. Министром юстиции назначил сенатора от штата Монтана Томаса Уэлша. Тот не любил однофамильца уходящего президента — Эдгара Гувера и презирал его методы. Шансы Эдгара Гувера остаться на посту директора ФБР сводились к нулю.
Но Уэлш, направлявшийся в Вашингтон со своей молодой женой, чтобы вступить в должность, внезапно скончался от сердечного приступа. Ему было семьдесят два года. Судьба хранила Гувера.
Министром юстиции стал Хомер Каммингс, бывший председатель Демократической партии, помогавший избранию Рузвельта. У него был необходимый юридический опыт — он десять лет служил прокурором в Коннектикуте.
