31 декабря 1946 года начальник московского управления МГБ генерал-майор Иван Иванович Горгонов отправил в министерство спецсообщение о настроениях в столице:
«Военной цензурой при обработке корреспонденции, исходящей от населения г. Москвы в адрес военнослужащих Советской армии, с 27 ноября по 28 декабря 1946 г. зарегистрировано 1186 писем, содержащих жалобы на продовольственные затруднения…
“Моя жизнь хуже твоей: картошку без масла кушать два раза в день, кусочек хлеба граммов сто, ибо на себя не получаю ни одного грамма, безработная”, “Я работать не могу, у меня совершенно отнимаются ноги и спина. Собираю кусочки в булочной, но очень гоняет милиция”, “Мы с Аней живем в ужасных условиях — голодаем. Аня пухнет, болеет, не учится. Я сама больная, нет ни сил, ни энергии”, “Питаюсь неважно, кушаю одну картошку и хлеба 400 г, и вот моя еда — ни сыт, ни голоден. Едва ноги таскаю. Мы с этого пайка должны умереть. Взять негде, и денег нет”, “Что на карточку получаем, то все продаем. Продаем, а на эти деньги хлеб выкупаем. По 300 г хлеба съедаем, а варева не потребляем”, “У нас есть только один хлеб. Много на хлебе не проживешь. Картошка на рынке 10 руб. килограмм. Купить картошку можно раза два в месяц, а потом клади зубы на полку”, “Все время варят капусту да турнепс, который готовили для скота. Спасибо тому, что получаем хлеба 650 г на день, только этим и живем, то есть существуем. На одном хлебе тоже долго не будешь существовать”, “Все так стало дорого, просто ужас.
Маме теперь не стали давать рабочую карточку, она стала получать служащую. В общем, мы на двух карточках живем вчетвером. Идем в школу голодные и приходим из школы — есть нечего”».
В последние сталинские годы крестьян обложили непосильными налогами. Платить надо было не только поставками продовольствия, но и деньгами. А денег крестьяне не зарабатывали. Им приходилось за бесценок продавать все, что они выращивали. Иначе говоря, Сталин разорял деревню. Крестьяне бежали из деревни. Работать было некому. Уже выращенный урожай пропадал.
25 сентября 1946 года партийный руководитель столицы Георгий Михайлович Попов проводил совещание секретарей райкомов:
— Мы в воскресенье были в Можайском районе. Там все дороги разбиты, машина еле проходит. Если сейчас Москва не возьмет дело в свои руки, то у нас картофеля не будет… Нужно самим побывать в районе. Пока сам эту грязь не хлебнешь, и в голову не придет, что нужно делать… Нужно послать народ на копку картофеля… У нас самый сложный вопрос — одежда и обувь. Дать, конечно, не можем ни одежды, ни обуви. Поэтому нужно так скомбинировать, чтобы народ в результате этой поездки не оборвался. Нужно посоветовать это и партийным организациям, и директорам, они свой народ знают. Знают, кто может найти дома дополнительную пару обуви… Люди, которые будут работать на картофеле, будут получать каждый десятый мешок.
Руководители Брянской области 22 апреля 1952 года обратились к Сталину:
«В 1951 году натуральная выдача колхозниками зерна и картофеля на трудодни во многих колхозах произведена в размерах, не обеспечивающих потребности колхозных семей. В области сложилось напряженное положение с продовольствием. Значительная часть колхозников не обеспечена продуктами питания. В силу этих причин отдельные колхозные хозяйства не имели возможности внести причитающиеся с них суммы сельскохозяйственного налога. Основными недоимщиками по сельхозналогу являются инвалиды Отечественной войны, семьи погибших воинов и партизан, а также вдовы с детьми нетрудоспособного возраста».
Первый секретарь Смоленского обкома Борис Федорович Николаев писал Маленкову 21 февраля 1953 года о бедственном положении деревни:
«Сельское хозяйство области находится в крайне тяжелом положении. Денежный доход в среднем на одно хозяйство в 1950 году составил 777 рублей и в 1951 году — 576 рублей. За последние восемь лет колхозники получали на трудодни в среднем 400–880 граммов хлеба и 11 руб. 54 коп. деньгами. Средняя выработка трудодней на одного колхозника в год составляет 270 трудодней. 44 процента колхозников не имеют коров.
Ввиду низких доходов от общественного хозяйства многие колхозники не хотят работать и самовольно уходят из колхоза. С 1948 года из колхозов выбыло 140 тыс. трудоспособных колхозников и осталось их 311 тыс. человек. Людей стало не хватать для текущих сельскохозяйственных работ. Колхозы запаздывают с работами, допускают большие потери урожая и получают продукцию низкого качества.
В типовых скотных дворах размещено всего лишь 13 процентов поголовья крупного рогатого скота, остальной скот размещен во временно приспособленных, непригодных, холодных помещениях и, как правило, на навозе, что приводит к массовому заболеванию и отходу скота».
Эти письма — свидетельство катастрофы, постигшей деревню. И дело отнюдь не в последствиях разрушительной войны. Колхозная система, выжимание из деревни всех соков, уничтожение биологической науки привели к невероятному отставанию агропромышленного комплекса. Страна не могла прокормить себя.
А ответом на все мольбы о помощи, как водится, стали репрессии.
В нехватке хлеба обвиняли колхозников, «разбазаривавших государственный хлеб». Сажали председателей колхозов. Правда, еды в магазинах от этого не прибавилось.
В 1945 году осудили 5757 председателей колхозов, в 1946 году — уже 9511. В некоторых районах посадили от четверти до половины всех председателей.
Генеральный прокурор СССР Константин Петрович Горшенин 18 июля 1947 года доложил секретарю ЦК Жданову о проверке обоснованности осуждения председателей колхозов в Смоленской области:
«Больше половины осуждены за хозяйственные преступления, главным образом в период уборки урожая и выполнения хлебопоставок (несвоевременная уборка урожая, нарушение графика хлебопоставок, нарушение устава сельхозартели, невыполнение обязательств перед государством по сену, молоку и т. д.). Причем 156 председателей колхозов были осуждены в основном за нарушение порядка расходования зерна на внутриколхозные нужды. Из 433 осужденных председателей колхозов участников Отечественной войны (в том числе инвалидов войны) — 256 человек, или 59,1 процента.
Осуждение председателей имело место во всех тридцати восьми районах Смоленской области. Руководящие работники райкомов и райисполкомов требовали от райпрокуроров привлечения председателей колхозов к уголовной ответственности за невыполнение ими графика хлебопоставок. Так, райпрокурору Тумановского района Минакову объявили выговор и предупредили об исключении из партии за либеральное отношение к срывщикам хлебопоставок. После этого Минаков привлек к уголовной ответственности одиннадцать председателей колхозов. Минаков объяснил, что в райкоме его “стали избивать”».
Над крестьянами просто измывались. Такова была повседневная жизнь при сталинском режиме. Первый секретарь Смоленского обкома Павел Иванович Доронин (он сменил Николаева) на пленуме ЦК вспоминал, как они с Ворошиловым осенью 1954 года ездили по области. Вернувшись в Москву, потрясенный увиденным, Климент Ефремович сказал, что в Смоленской области хоть Карла Маркса посади, и он ничего не сделает, колхозы там доведены до ручки…
