Принято считать, что Сталин отказался от большевистского отношения к православной церкви, стал ее поддерживать. Это один из мифов. Он нуждался в поддержке церкви в годы войны. А после войны опять стал ее давить.
10 августа 1948 года заместитель председателя Совета министров Климент Ефремович Ворошилов подписал распоряжение правительства, разрешающее открыть двадцать восемь православных храмов. Но Сталин велел все отменить, а Ворошилова наказать.
Порывистый, стремительный, резкий на слово маршал Ворошилов был слабовольным и несамостоятельным. Он боялся принимать решения, и подчиненные не могли добиться от него внятного ответа. Все его время уходило на бесконечные обсуждения. Маршал, казавшийся стране воплощением мужественности, привык во всем подчиняться Сталину.
Климент Ефремович не был человеком хитрым и коварным. Скорее ему было свойственно некоторое простодушие. Его восхищение вождем было искренним. При этом Ворошилов побаивался проявлять самостоятельность, потому что никогда не мог угадать мнение вождя, понять его логику. Сталин же любил принимать неожиданные решения, чтобы держать своих подчиненных в напряжении.
28 октября последовало постановление политбюро:
«1. Указать тов. Ворошилову на то, что он поступил неправильно, подписав распоряжения Совета Министров СССР об открытии церквей и молитвенных зданий в ряде населенных пунктов, так как такого рода распоряжения должны утверждаться Советом Министров СССР.
2. Отменить подписанные т. Ворошиловым распоряжения Совета Министров СССР…»
Только что открытые церкви закрылись. И до самой смерти Сталина ни один новый православный храм не был открыт. Более того, в 1949 году стали закрывать и ранее открытые церкви. До смерти вождя успели больше тысячи храмов передать под клубы и склады.
По всей стране развернулась борьба с «низкопоклонством перед Западом», что обернулось отставанием науки, искусственно отрезанной от мира. Все, что шло из западных стран, называлось реакционным. Ученым приходилось вычеркивать ссылки на иностранных авторов. Таким примитивным образом утверждался приоритет отечественной науки.
Милован Джилас, один из руководителей Югославии, приехав в Москву, с удивлением наблюдал то, что происходило в Советском Союзе, который еще недавно казался ему образцом для подражания: «Превосходство русских выставлялось и приобретало уродливо-комический облик. На каждом шагу открывались нам неизвестные до сих пор стороны советской действительности: отсталость, примитивность, шовинизм, великодержавие, конечно, наряду с героическими, сверхчеловеческими попытками все это преодолеть и подчинить нормальному течению жизни».
Константин Симонов вспоминает, как Сталин собрал у себя руководство Союза писателей. И заговорил о «неоправданном преклонении перед заграничной культурой».
— Эта традиция идет от Петра. У Петра были хорошие мысли, но вскоре налезло слишком много немцев, это был период преклонения перед немцами. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами-засранцами, — Сталин позволил себе пошутить. — У военных тоже было такое преклонение. Теперь стало меньше…
По мнению Симонова, «Сталин и жестоко, и болезненно относился ко всему тому, что в сумме вкладывал в понятие “низкопоклонство перед заграницей”. После выигранной войны в разоренной, голодной стране-победительнице это была его болевая точка».
Возникло печально знаменитое «дело К-Р».
Григорий Иосифович Роскин, биолог европейской известности, заведовал в МГУ кафедрой гистологии и лабораторией биологии раковой клетки. Он установил, что одноклеточный микроорганизм трипаносома и экстракт из его клеток тормозит развитие опухолей у животных. Он работал в содружестве с микробиологом Ниной Георгиевной Клюевой, которая увлеклась идеей создания лекарства от рака. После войны они представили на клинические испытания препарат, полученный из трипаносомы, под названием круцин. Препарат улучшал самочувствие больных раком и замедлял развитие опухолей.
Как раз в марте 1946 года появилось постановление об увеличении зарплаты научным работникам, особые милости были оказаны академикам, которым раздавали квартиры, дачи и машины. Сталин боялся, что научные достижения утекут за границу, поэтому ученых отгородили от внешнего мира, сначала им запретили печататься на иностранных языках, а затем запретили и получать мировую научную литературу. Советская наука оказалась в изоляции.
Разработка Клюевой и Роскина получила поддержку в Академии медицинских наук. Клюева написала письмо Жданову с просьбой о поддержке. 21 ноября 1946 года Жданов принял Клюеву и Роскина и приказал подготовить постановление правительства, которое 23 декабря подписал Сталин. Министерству по строительству военных и военно-морских предприятий было приказано воздвигнуть новое здание лаборатории, министерству здравоохранения — оснастить ее всем необходимым оборудованием.
На беду Роскина и Клюевой их работа привлекла мировое внимание.
«Посольство получало множество писем из Соединенных Штатов от больных раком или от их родных, которые прослышали о новой надежде, — вспоминал американский посол в Москве Уолтер Беделл Смит. — Я считал, что наука и человеческие страдания не знают границ. Я по телефону попросил о встрече с президентом Академии медицинских наук. Он сказал мне, что лекарство К-P находится еще на стадии разработки. Он предложил мне самому съездить в лабораторию. Он позвонил в лабораторию и договорился о встрече на следующий день.
Вместе со мной в институт отправили представителя, говорящего по-английски. Клюева и Роскин оказались мужем и женой, обаятельными людьми, преданными друг другу и своей работе. Я обещал им от имени американского правительства всяческую помощь, в том числе посылку специального самолета с холодильником для отправки образцов лекарства в Соединенные Штаты — на той стадии, когда это можно будет сделать. Они сказали, что Василий Парин, ученый секретарь Академии медицинских наук, скоро поедет в США во главе советской делегации и он расскажет о ходе работ американским коллегам. Они сдержали свое слово. Парин выступил на пресс-конференции в Вашингтоне. А после возвращения был арестован и осужден. Роскин и Клюева тоже пострадали».
Академик-секретарь Академии медицинских наук Василий Васильевич Парин был одним из крупнейших физиологов. Он оставил американцам ампулы с препаратом. Это было оценено как раскрытие государственной тайны. Парина приговорили к двадцати пяти годам тюремного заключения (его реабилитируют только после XX съезда). Визит посла в институт сочли мероприятием американской разведки. А поведение создателей круцина — низкопоклонством перед Западом. В их квартире чекисты установили подслушивающую аппаратуру. Записи разговоров докладывали лично Сталину. Множество государственных забот было отложено в сторону. Вождь занимался только этой историей.
Министр здравоохранения Георгий Андреевич Митерев, занимавший эту должность с довоенных времен, потерял должность. Новому министру генерал-полковнику Ефиму Ивановичу Смирнову (недавнему начальнику главного военно-медицинского управления вооруженных сил) Сталин приказал провести суд чести над Клюевой и Роскиным. Занимался этим сам Жданов. Он редактировал текст обвинительного заключения.
