Официантки ставили закуски на один стол, а разнообразные супы — на другой. Каждый выбирал себе, что хотел. Во время обеда обсуждались политические вопросы.
Поздний обед превращался в тяжелую пьянку.
«Сталин заставлял нас пить много, — писал Миякон, — видимо, для того, чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем надо говорить, о чем не надо… Бывало, часа два посидим, и уже хочется разойтись. Но он заводил беседу, задавал вопросы на деловые темы. Обычно все проходило нормально, но иногда он, не сдерживая себя, горячился, грубил, нападал на тех или других товарищей».
Может, ему нравилось видеть своих соратников пьяненькими и жалкими. А может, верил в то, что пьяный человек обязательно выболтает свои потаенные мысли.
Однажды Анастас Микоян, вынужденный крепко выпить коньяка, вышел в соседнюю комнату, прилег и поспал. Вернулся в столовую бодрый и свежий. Когда его хитрость раскрылась, Сталин зло произнес:
— Ты что? Хочешь быть всех умнее? Можешь потом сильно пожалеть.
Вождь не терпел, когда кто-то пытался остаться трезвым. Еще до войны, в январе 1941 года, после очередного заседания политбюро он, будучи в хорошем настроении, пригласил всех на кремлевскую квартиру и устроил ужин.
«Сидели у т. Сталина часов до семи утра, — вспоминал нарком тяжелого машиностроения Вячеслав Малышев. — Пели песни, разговаривали. Тов. Сталин много рассказывал о своей жизни и в частности провозгласил тост “за стариков, охотно передающих власть молодым, и за молодых, охотно принимающих власть”».
Вождь постоянно говорил о грядущей смене кадров. Тем самым он внушал надежды молодому поколению чиновников.
«Был с женой на товарищеском вечере в Кремле, — записал в дневнике Малышев. — Несколько раз с тостами выступал тов. Сталин. В частности, он вновь возвратился к мысли о стариках и молодых. Он говорил, что “старики должны понять, что если молодых не допускать до руководства, то это — гибель. Мы, большевики, тем и сильны, что смело идем на выдвижение молодых. Старики должны охотно уступать власть молодым”.
Тов. Сталин вновь возвратился к мысли о Ленине и сказал:
— Вот сегодня здесь произнесено много хвастливых речей. У наших вождей от успехов кружится голова, у них не хватает скромности. А мы должны помнить, что все мы птенцы по сравнению с гигантом Лениным. Ленин нас воспитывал, учил, таскал за уши и нас, замухрышек (!), вывел в люди. Ленин — это настоящий гигант, и мы все должны подражать нашему учителю Ленину… Предлагаю выпить за великого человека — Ленина…»
Если Ленин «таскал за уши» Сталина, то уж сам Сталин имел право по-своему воспитывать своих подручных.
«Я старался пить вина поменьше, — вспоминал Малышев, — тов. Сталин заметил мой “маневр” и говорит:
— Э-э… машиностроители малолитражками пьют! Не годится!
Взял два рога, подошел ко мне, налил в роги вина и предложил с ним выпить. Выпили, и от такой “порции” у меня все кругом пошло. А тов. Сталин смеется и говорит:
— Он хитрый парень, хитрый!»
Сталин и раньше не отказывался хорошо поесть, но теперь он проявлял такую прожорливость, словно боялся, что ему не достанется любимое блюдо. Он любил дунайскую сельдь, копченого рыбца, цесарок, уток, отварных перепелов, цыплят, с удовольствием ел тонкие ребра барашка, приготовленные на вертеле… Стол ломился от снеди.
Бывший генеральный секретарь ЦК компартии Венгрии Матьяш Ракоши вспоминал:
«Каждый обслуживал себя сам, в том числе и Сталин, который с любопытством приподнимал крышки блюд и обращал мое внимание на то или иное кушанье.
По вечерам Сталин даже выпивал. Я нередко наблюдал, как из длинной, не подходящей для шампанского рюмки он мелкими глотками пил красное цимлянское вино или шампанское. Но этот процесс у Сталина был похож на то, как он курил, значительно больше времени тратя на распечатывание папирос “Герцеговина”, набивку трубки и на постоянное ее прикуривание, чем на сам процесс курения…
Обстановка на таких ужинах была непринужденной, рассказывались анекдоты, нередко даже сальные, под громкий смех присутствующих…
Когда после трех часов утра Сталин вышел из комнаты, я заметил членам политбюро:
— Сталину уже семьдесят три года, не вредят ли ему подобные ужины, затягивающиеся до поздней ночи?
Товарищи успокоили меня, говоря, что Сталин знает меру. Действительно, Сталин вернулся, но через несколько минут встал, и компания начала расходиться».
Милован Джилас, один из послевоенных руководителей Югославии, с изумлением описывал ужин на сталинской даче:
«Сталин предложил, чтобы каждый сказал, сколько сейчас градусов ниже нуля, и потом в виде штрафа выпил бы столько стопок водки, на сколько градусов он ошибся… Вдруг пахнуло на меня изоляцией, пустотой и бессмысленностью жизни, которой живет советская верхушка, собравшаяся вокруг своего престарелого вождя…»
Нравы были грубые, в выражениях не стеснялись. Джилас не без брезгливости написал, как на сталинской даче они с Молотовым одновременно прошли в уборную. И уже на ходу Вячеслав Михайлович стал расстегивать брюки, комментируя свои действия:
— Это мы называем разгрузкой перед нагрузкой!
Милован Джилас был родом из деревни, партизанил, но такая простота нравов его сильно смутила.
В отсутствие иностранных гостей тяжелые застолья заканчивались чем-то непотребным. Перепившиеся члены политбюро швыряли спелые помидоры в потолок и хохотали как сумасшедшие. Первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, любимец Сталина, рассказывал, как побывал на даче у вождя:
— По ходу застолья отошел что-то положить в тарелку, вернулся и чувствую, что сел в нечто мягкое и скользкое. Обомлел, не шевелюсь. Все уже курят на террасе, а я остался за столом один.
Его позвал Сталин. Пономаренко робко объяснил:
— Я во что-то сел.
Сталин взял его за локоть и поднял. Позвал Берию:
— Лаврентий, иди сюда. Когда ты кончишь свои дурацкие шутки? Зачем подложил Пономаренко торт?
Судя по тому, что Сталин продолжал приглашать Берию к себе на дачу, эти шутки вождя развлекали. Один из министров вспоминал, как однажды в Сочи после доклада Сталин оставил его обедать, а затем пригласил сразиться на бильярде. Министр выиграл три партии подряд. Сталин посмотрел на него тяжелым взором:
— Правильно мне докладывают, что вы плохо строительством руководите. Все шары катаете!
У министра сердце ушло в пятки, и он стал проигрывать. Тут Сталин и говорит:
— И строительством плохо руководите, и в бильярд играть не умеете…
Тот думал, что его прямо сейчас арестуют. Этот министр, кстати говоря, умер сравнительно молодым.
Иногда шутки вождя носили более безобидный характер.
