Джерри принялся прочесывать отели, где проездом могли останавливаться летчики. Это занятие ему не нравилось, потому что отнимало много сил, а еще больше потому, что здесь, как он знал, у Ко множество связей. Он нимало не сомневался, что Фрост выдал его; он знал, что большинство богатых китайцев за границей вполне законно имеют по нескольку паспортов, а уроженцы Сватоу – не просто по нескольку, а очень по многу. Знал, что у Ко в кармане тайский паспорт и, возможно, в придачу к нему парочка тайских генералов. К тому же он знал, что тайцы, если их разозлить, убивают скорее и вернее, чем любая другая нация; при этом, когда человека приговаривают к расстрелу и передают в распоряжение расстрельной команды, в него стреляют через растянутую простыню, дабы не нарушить заповедей Божественного Будды. По этой причине, помимо всех прочих, Джерри, произнося имя Чарли Маршалла в больших отелях, чувствовал себя весьма неуютно.
Он испробовал «Эраван», «Хьятт», «Мирамар», «Ориенталь» и еще тридцать других отелей. В «Эраване» он старался ходить на цыпочках, помня, что здесь снимает номер компания «Чайна Эйрси», а Кро говорил, что Ко часто прибегает к их услугам. Он вызвал в памяти белокурую Лиззи, изображавшую перед ним стюардессу, представил, как она загорает на краю бассейна, а денежные мешки вокруг лениво потягивают виски, и спросил себя, многие ли из них покупали часок-другой ее внимания. Пока он разъезжал по улицам, хлынул внезапный ливень. Тяжелые капли были так насыщены сажей, что позолота уличных храмов сразу почернела. Водитель такси летел по затопленным улицам, как на гидросамолете, за считанные сантиметры огибая плетущихся буйволов; им сигналили, норовя раздавить, ярко размалеванные автобусы, с афиш орали окровавленные бойцы кун-фу, но имя Маршалл, Чарли Маршалл, капитан Маршалл никому ничего не говорило, несмотря на щедрые чаевые. «Наверно, он завел девушку, – подумал Джерри. – Завел девушку и скрывается у нее, в точности как я».
В отеле «Ориенталь» он подкупил портье, и тот согласился принимать для него сообщения, разрешил пользоваться телефоном и, что самое приятное, снабдил квитанцией за постой в течение двух суток, которую Джерри мог предъявить Стаббсу к оплате. Но он опасался, что во время похода по отелям оставил слишком много следов и рискует навлечь на себя неприятности, поэтому ночевал в оплаченной вперед комнате в безымянной ночлежке в глухом переулке, где брали по доллару за ночь и обходились без таких формальностей, как регистрация. Это заведение напоминало ряд пляжных домиков, в которых все двери открывались прямо на улицу, чтобы легче было впускать и выпускать шлюх; открытые гаражи были завешены пластиковыми шторками, чтобы не выставлять напоказ номер машины постояльца. К вечеру все, что ему оставалось, это прочесывать авиатранспортные компании, расспрашивая, не знают ли они фирму под названием «Индочартер». Это занятие не вызывало у него большого рвения, и Джерри серьезно подумывал, не поверить ли словам стюардессы из «Эйр Вьетнам» и не перенести ли поиски в Сайгон, как вдруг в одном из агентств молодая китаянка сказала:
– «Индочартер»? Это линия капитана Маршалла.
Она показала ему книжный магазинчик, где Чарли Маршалл покупал необходимую литературу и куда в его отсутствие приходила адресованная ему почта. Владельцем был старый китаец. Когда Джерри спросил о Маршалле, старик разразился хохотом и сказал, что Чарли не появлялся уже несколько месяцев. Старик был очень маленького роста и то и дело ухмылялся, выставляя напоказ вставные зубы.
– Он должен вам деньги? Чалли Малшалл должен вам деньги, углобил ваш самолет? – Он снова оглушительно расхохотался, и Джерри поддержал eго.
– Отлично. Здорово. Слушайте, что вы делаете с почтой, когда его нет? Пересылаете?
Чарли Маршалл не получает почты, сообщил старик.
– Конечно, дружище, но если завтра придет письмо, куда вы его перешлете?
– В Пномпень, – сказал старик и спрятал в карман пять долларов. Пошарив под стойкой, он вытащил клочок бумаги и протянул Джерри, чтобы тот переписал адрес.
– Может быть, купить ему книгу, – сказал Джерри и огляделся. – Что он любит?
– Фланцузские, – машинально ответил старик, отвелДжерри наверх и показал свою сокровищницу европейской культуры. Англичанам предназначались порнографические брошюры, изданные в Брюсселе. Французам – несколько полок потрепанной классики: Вольтер, Монтескье, Гюго. Джерри купил томик «Кандида» и положил в карман. Те, кто посещал эту комнату, были, само собой разумеется, знаменитостями, поэтому старик достал книгу для посетителей, и Джерри расписался: «Дж. Уэстерби, репортер». Колонка для отзывов пестрела шутками, и он приписал: «Это самое замечательное торговое заведение в мире». Затем пролистал страницы и спросил:
– А что, приятель, Чарли Маршалл тоже расписывался здесь?
Старик показал ему подпись Чарли Маршалла – она встречалась пару раз. «Адрес: здесь», – написал он.
– А как поживает его друг?
– Длуг?
– Капитан Рикардо.
Старик тут же напустил на себя важный вид и вежливо отобрал книгу.
В отеле «Ориенталь» Джерри зашел в местный клуб для иностранных журналистов. Там никого не было, если не считать группы японцев, только что вернувшихся из Камбоджи. Они рассказали ему, что происходило там вчера, он заказал выпить. Едва он собрался уходить, как, к его ужасу, появился Карлик; он прибыл в город для консультации с местным бюро. Его сопровождал слуга-таиландец, и от этого он держался еще развязнее, чем обычно.
– О, да это Уэстерби! Как дела у вас в Секретной службе?
Он подшучивал так над всеми без разбору, но настроение Джерри от этого не улучшилось. По возвращении в ночлежку пришлось выпить изрядную порцию шотландского виски, но веселье у постояльцев из соседнего домика не давало уснуть. Наконец, в порядке самозащиты, он вышел и привел девочку из соседнего бара, маленькое нежное создание. Но, как только она ушла и он улегся, мысли снова перескочили на Лиззи. Нравится вам это или нет, она любовница Ко. Глубоко ли она втянута в его дела, спросил он себя. Понимала ли она, на что идет, когда выдавала Джерри на растерзание Тиу? Знала ли она, что ребята Дрейка сделали с Фростом? Знала ли, что то же самое они могут сделать и с Джерри? Ему даже пришло в голову, что, может быть, она при этом присутствовала Эта мысль ужасала. Что и говорить, видение трупа Фроста до сих пор стояло перед глазами. Это было хуже всего.
К двум часам ночи он решил, что, наверное, подцепил лихорадку и у него начинается приступ: Джерри вертелся с боку на бок и обливался потом. Один раз в комнате ему послышались чьи-то тихие шаги, он метнулся в угол и схватил тиковую настольную лампу, выключенную из розетки. Часа в четыре его разбудил характерный шум, с которого всегда начинается утро в Азии: хриплый кашель, похожий на хрюканье свиньи, звон колоколов, вопли стариков на смертном одре, кукареканье тысяч петухов. Этот гам эхом перекатывался по кафельным и бетонным коридорам. Он вступил в схватку с поломанным водопроводным краном и принялся за нелегкое занятие, пытаясь отмыться дочиста под тоненькой струйкой холодной воды. В пять часов соседи включили радио на полную громкость, и плаксивая азиатская музыка провозгласила, что день начался. Затем он побрился так, словно собирался на собственную свадьбу, и в восемь часов настучал телеграмму в газету. В ней он говорил о своих планах с таким расчетом, чтобы ее перехватили в Цирке. В одиннадцать Уэстерби сел в самолет, вылетающий в Пномпень. Когда Джерри поднимался на борт «каравеллы» компании «Эйр Камбодж», стюардесса у трапа повернула к нему миловидное личико и, стараясь как можно правильнее говорить по-английски, нараспев пожелала ему «приятного полета».
