Он так и не понял, расслышала ли она его, потому что единственным ее ответом был долгий вздох. «О, Господи», – прошептала она.
– Меллон – твой друг? – спросила она наконец.
– Нет.
– Жаль. Ему бы пригодился такой друг, как ты.
– Арпего знает, где Ко? Она пожала плечами.
– Когда ты в последний раз разговаривала с ним?
– Неделю назад.
– Что он сказал?
– Сказал, что ему нужно кое-что уладить.
– Что уладить?
– Ради Бога, перестань меня расспрашивать! Все кругом только и делают, что пристают с расспросами, поэтому не будь таким, как все, ладно?
Он взглянул на нее – ее глаза горели гневом и отчаянием. Он открыл балконную дверь и вышел.
«Что мне нужно, так это хороший инструктаж, – с горечью подумал он. – Гувернеры из Саррата где же вы?» – До сих пор ему не приходило в голову, что, перерезав пуповину, он заодно отверг верного советчика.
Балкон огибал здание с трех сторон. Туман несколько рассеялся. Позади нависал Пик, усеянный золотистыми огнями. Клубились тучи, изредка проглядывала луна Гавань рассыпала все великолепие своего убранства. Посреди, как разряженная красотка среди скромных подруг, нежился залитый огнями американский авианосец. Вертолеты и небольшие истребители на его палубе напомнили Джерри авиабазу в Таиланде. Мимо проплыла колонна океанских джонок, направлявшаяся в Кантон.
– Джерри!
Лиззи стояла в дверях и смотрела на него. Вдоль балкона тянулась целая аллея из деревьев в кадках.
– Заходи. Я хочу есть, – сказала она.
В этой кухне никто ничего не готовил и не ел. Один из углов в ней был оформлен в баварском стиле – сосновые скамейки, картины с видами Альп, пепельницы с надписями «Карлсберг». Она налила ему кофе из стоявшего наготове кофейника, и он обратил внимание, как девушка, склонившись над плитой, подала плечи вперед и прижала руки к туловищу – точь-в-точь, как когда-то Сиротка. Она дрожала. Он подумал, что, наверно, она дрожит с тех пор, как он приставил к ее спине револьвер, и пожалел, что пришлось так поступить, потому что начинал понимать, что ей плохо так же, как и ему, может быть, даже хуже. Между ними установилась та же теплота, какая всегда проявляется между людьми, потерпевшими катастрофу, причем каждый из них испытал ее по-своему, свалился в собственную преисподнюю. Он налил ей бренди с содовой, себе – того же, усадил в гостиной, где было теплее, и смотрел, как она, сжавшись, глядя на ковер, пьет бренди. – Включить музыку? – спросил он. Она покачала головой.
– Я говорю от своего имени, – сказал он. – Никакого отношения к другим организациям не имею.
Она словно не слышала.
– Я свободен и никому не подчиняюсь, – повторил он. – Просто у меня только что умер друг.
Он заметил, что она кивнула, но в ее жесте не ощущалось ничего, кроме сочувствия. Он был уверен, что в ее памяти ничего не шевельнулось.
– Друзья Ко становятся не слишком чистоплотны, – сказал он. – Это добром не кончится. Ты связалась с крутыми ребятами. И Ко из их числа. Если вглядеться получше, это злейший враг общества. Вот я и подумал, может быть, тебе захочется из этого выпутаться. Потому я и вернулся. Можешь считать меня сэром Галаадом. Правда, я не очень хорошо представляю, что за типы вокруг тебя крутятся. Меллон и все остальные. Может быть, разберемся вместе, что к чему.
После этого объяснения, хоть и не очень внятного, зазвонил телефон. Его звонок походил на придушенное кваканье, специально придуманное для того, чтобы выматывать у людей нервы.
Телефон стоял на позолоченном сервировочном столике на другом конце комнаты. При каждом звонке, отличавшемся на редкость тоскливым тембром, на аппарате вспыхивала сигнальная лампочка отражавшаяся в волнистых стеклах книжных полок. Лиззи посмотрела на телефон, перевела взгляд на Джерри, и в ее глазах загорелась надежда. Он вскочил и подтащил к ней сервировочный столик. Колеса завязли в густом ворсе ковра. Провод на ходу разматывался и в конце концов растянулся посреди комнаты, как каракули, нацарапанные нетвердой детской рукой. Она торопливо подняла трубку и произнесла: «Уэрд слушает». Голос ее звучал грубовато – такой тон вырабатывают у себя женщины, привыкшие жить одни. Ему хотелось сказать, что линия прослушивается, но он не знал, против чего нужно предостерегать: его нынешнее положение было неопределенным, он сам не знал, на этой он стороне или на той. Он вообще не мог понять, кто в этом деле на чьей стороне, однако перед глазами вдруг снова встал Люк, и в душе Джерри проснулся охотничий азарт.
Она держала трубку возле уха, но не произносила ни слова. Один раз она сказала «так», словно в ответ на некие указания, и еще раз горячо ответила «нет». Лицо ее погасло, голос не выражал ничего. Но он ощутил, что она покоряется чьей-то воле и хочет что-то скрыть; его охватил гнев, и все остальное потеряли для него всякий смысл.
– Нет, – сказала она в трубку. – Я ушла с вечеринки рано.
Он встал на колени возле нее, пытаясь прислушаться к разговору, но она крепко прижимала трубку к уху.
Почему она не спросит, где он? Почему не спросит, когда увидится с ним? Все ли с ним в порядке? Почему он не звонил? Почему она смотрит на Джерри таким тяжелым взглядом, без всякой радости и облегчения?
Он коснулся ее щеки, повернул к себе ее голову и прошептал в другое ухо:
– Скажи, что тебе нужно с ним увидеться! Скажи, что ты к нему приедешь. Куда угодно.
– Да, – сказала она в трубку. – Хорошо. Ладно.
– Скажи ему это! Скажи, что тебе нужно увидеться с ним!
– Мне нужно с тобой встретиться, – сказала она наконец. – Где бы ты ни был, я приеду к тебе.
Не выпуская трубку, она пожала плечами, спрашивая, что делать дальше. Взгляд ее был обращен на Джерри, но видела она в нем не сэра Галаада, а всего лишь частичку враждебного мира, окружавшего ее со всех сторон.
– Скажи: я люблю тебя – шепотом подсказал он. – Ну же, скажи то, что всегда говоришь.
– Я люблю тебя, – коротко бросила она, закрыв глаза. Джерри не успел остановить ее, она повесила трубку.
– Он едет сюда, – сказала она, – Черт бы тебя побрал. Джерри по-прежнему стоял возле нее на коленях. Она встала и отошла от него подальше.
– Он знает? – спросил Джерри.
– О чем?
– Что я здесь.
– Возможно. – Она закурила.
– Где он сейчас?
– Не знаю.
– Когда он будет здесь?
– Говорит, скоро.
– Он один?
– Он не сказал.
– У него есть пистолет?
Она стояла на другом конце комнаты и не спускала с Джерри яростного, испуганного взгляда серых глаз. Но ему было безразлично ее настроение. Его охватила лихорадочная жажда деятельности.
