Кто знает, может быть, у Эда действительно неважно с сердцем», – решил Гиллем, не зная, что и думать. Но от части он сознавал, что подобное могло бы случиться и с ним… и даже случалось: предлагают действительно важную информацию, а ты ее упускаешь.
Не тратя времени на бессмысленные упреки, Смайли спокойно перешел к тому, что можно было сделать.
– Где сейчас Рикардо, Марти? – спросил он.
– Неизвестно.
Перед следующим вопросом пауза была гораздо длиннее, это был скорее не вопрос, а просто размышление вслух.
– Вернуться обратно с грузом, характер которого не назывался, полученным в уплату за доставленный товар, – повторил Смайли. – У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, какой груз это мог бы быть?
– Мы решили, что золото. Мы не ясновидящие – точно так же, как и вы, – недружелюбно ответил Сол.
Тут Смайли отключился и на некоторое время совершенно перестал принимать участие в дискуссии. Он ушел в себя, на его лице появилось выражение тревоги, и каждый, кто знал Джорджа, сказал бы, что он погружен в свои мысли так, что не видит и не слышит ничего вокруг. Поэтому Гиллем неожиданно оказался в ситуации, когда нужно было поддерживать разговор. Он, как и Смайли, стал обращаться к Мартелло.
– Рикардо никак не намекнул, куда он должен был доставить груз из Китая?
– Нет. Ничего, кроме того, о чем я уже рассказал. Это все, чем мы располагаем.
Смайли все еще не был готов продолжать словесный поединок. Он устремил мрачный взгляд на свои сложенные на столе руки. Гиллем поискал, о чем еще можно было спросить:
– И не намекнул, каков мог быть предполагаемый вес груза?
– Господи Боже мой, – проговорил Сол, неправильно истолковав отстраненность Смайли. Он медленно покачал головой, словно не веря, что приходится иметь дело с такими туго соображающими партнерами.
– Но вы абсолютно уверены, что к агенту обратился именно Рикардо? – спросил Гиллем, продолжая тянуть время.
– На все сто процентов, – подтвердил Сол.
– Сол, – предложил Мартелло, наклоняясь через стол, – Сол, а почему бы тебе не дать Джорджу копию донесения этого агента из местного отделения Бюро – без фамилий, конечно? Тогда он будет владеть всей информацией, которой располагаем мы.
Сол мгновение поколебался, посмотрел на своего помощника, пожал плечами и наконец неохотно достал тонкий лист бумаги из папки перед ним, с мрачным видом оторвав нижний край донесения с подписью.
– Это не для протокола, – проворчал он.
В этот момент Смайли вдруг ожил и, получив бумагу, некоторое время молча внимательно изучал обе ее страницы.
– Скажите, пожалуйста, а где сейчас находится этот безымянный агент Бюро по борьбе с наркотиками, приславший это донесение? – спросил он наконец, посмотрев сначала на Мартелло, потом на Сола.
Сол почесал за ухом. Сай неодобрительно покачивал головой. А оба молчаливых помощника Мартелло никак не прореагировали на происходящее. Бледнолицый Мэрфи продолжал читать что-то в своих записях, а его коллега ничего не выражающим взглядом смотрел на портрет бывшего президента.
– Он обосновался в коммуне хиппи к северу от Катманду, – прорычал Сол, скрытый облаком сигаретного дыма. – Этот сукин сын перебежал к противнику.
Завершающая фраза Мартелло была на редкость нелогичной:
– Вот… э-э… Джордж, почему наш компьютер выдал информацию, что Рикардо уже нет в живых и что он похоронен, в то время как наш общий банк информации – после того как наши друзья из Управления по борьбе с наркотиками тщательно перепроверили имеющиеся сведения – не дает оснований думать так.
До сих пор у Гиллема создавалось впечатление, что Мартелло ни в чем не виноват.
– Парни Сола из Управления опростоволосились, – утверждал он, – но Кузены великодушно готовы простить их и забыть о случившемся.
В атмосфере спада напряженности, установившейся вслед за моментом наивысшего накала страстей, это ложное впечатление еще некоторое время продержалось.
– Поэтому… э-э… Джордж, я бы хотел сказать, что отныне мы все можем рассчитывать – вы, мы, Сол, и его люди – на абсолютно полную поддержку всех наших ведомств. Я бы даже сказал, что во всем происшедшем есть и очень положительная сторона. Ты согласен, Джордж? Конструктивная.
Но Смайли снова погрузился в размышления, абстрагировавшись от окружающего. В ответ он только поднял брови и крепче сжал губы.
– Тебя что-то тревожит, Джордж? – спросил Мартелло. – Я хочу сказать: у тебя возникли какие-то проблемы?
– Что? Нет-нет, спасибо. «Бичкрафт», – сказал Смайли, – это одномоторный самолет?
– Господи Боже мой, – выдохнул Сол.
– Двух… Джордж, двухмоторный, – ответил Мартелло. – На таких обычно летают крупные предприниматели.
– В донесении говорилось, что груз опиума, который он перевозил, составил четыреста килограммов, так?
– Чуть меньше, чем полтонны, Джордж, – уточнил Мартелло, проявляя максимум терпения и готовности сделать все, что от него потребуется. – Метрической тонны, – добавил он с сомнением в голосе, глядя на помрачневшее лицо Смайли. – Разумеется, не вашей английской тонны, Джордж. А метрической.
– В каком именно отсеке самолета перевозили опиум?
– В кабине, – ответил Сол. – Скорее всего, были сняты свободные пассажирские кресла. Существуют разные модификации самолета «Бичкрафт». Мы точно не знаем, каким был этот, потому что мы его так никогда и не видели.
Смайли снова уставился на тонкий лист бумаги, который он no-прежнему сжимал в пухлой руке.
– Да, – пробормотал он себе под нос. – Да, по всей вероятности, так они и сделали. – И сделал маленькую пометку карандашиком с золотым наконечником – понятный только ему иероглиф – на полях, а потом снова погрузился в размышления, недоступные для посторонних.
– Ну что же, – с наигранным оптимизмом произнес Мартелло. – А теперь, пожалуй, нам, рабочим пчелкам, пора возвращаться в свои ульи и разобраться, что же делать в свете новой информации. Правильно я говорю, Пит?
Гиллем уже почти встал из-за стола, когда заговорил Сол. Он обладал врожденной грубостью, особым даром, который нечасто встречается и производит малоприятное впечатление на окружающих. Внешне ничего не изменилось. Он отнюдь не потерял самообладания. Просто это была такая манера говорить, его манера вести дела, и все остальные способы явно раздражали Сола.
– Господи Иисусе, Мартелло, в какие игры мы тут с вами играем? Ясно, что это лицо – крупная добыча, так? Мы сейчас подобрались, возможно, к самой важной фигуре в торговле наркотиками во всем регионе Юго-Восточной Азии. Это наша самая главная цель. Ладно, мы должны принимать во внимание интересы нашего союзника. Ваша Фирма наконец-то решила помириться с Управлением по борьбе с наркотиками и поработать вместе, потому что вам надо загладить свою вину – пособничество горскому племени. Не думай, что из-за того случая я держу на вас какую-то личную обиду. Ладно, у нас есть соглашение о разделе сфер влияния с англичанами – мы не должны соваться в Гонконг. Но ведь Таиланд – это наша сфера влияния, как и Филиппины, и Тайвань, и весь этот чертов регион, и война – это тоже наше дело, а англичане сидят на своей толстой заднице, ничего не предпринимают и в ус не дуют. Четыре месяца назад они обратились к нам и сделали свой ход. Замечательно, мы уступаем им дорогу. И что же они делают все это время? Они все еще только раскачиваются. Они бы уже давным-давно успели побриться, черт побери, а они все еще только намыливают свои смазливые физиономии. Для нас это означает, что мы попусту тратим деньги. У нас наготове целый хорошо отлаженный аппарат: он готов к тому, чтобы хорошенько потрясти Ко и все его связи по всему полушарию. Мы много лет ждали, когда же подвернется такой случай, и мы вполне можем прижать его к стенке. И законы на этот счет есть, – ах, какие отличные законы! – чтобы припаять ему от десяти до тридцати лет, а может быть, и побольше. Чего только у нас против него нет: контрабанда наркотиков – есть, контрабанда оружия – есть, нарушение эмбарго и ввоз в континентальный Китай запрещенных товаров – есть; мы знаем, что он получил от Москвы больше золотишка, чем кто-либо другой на нашей памяти, и у нас впервые есть доказательства, если этот парень Рикардо не врет, что существует программа подрывной работы с использованием наркотиков, которую финансирует Москва и которую готовы распространить и на красный Китай в надежде на то, что с ними удастся сделать то же самое, что делают с нами.
