– У нее девятнадцатый номер, – пожала плечами Мама-сан. – Здесь ее зовут Аманда. Хотите ее?
Но Генри так увлекся своим журналистским расследованием, что не мог позволить себе отвлекаться.
– Но этот фаранг, как его зовут? Откуда он появился? – воскликнул он, забавляясь еще больше.
– Его зовут Хам Син. С нами он говорит по-нашему, а со своей девушкой – по-кхмерски. Но вам не стоит писать о нем, потому что он нелегал.
– Я могу замаскировать его. Я могу все замаскировать. А девушка отвечает ему взаимностью?
– Она предпочитает быть здесь, в “Море счастья”, со своими друзьями, – ответила Мама-сан высокомерно.
Генри не мог удержаться, чтобы не полюбопытствовать. Девушки, не занятые с клиентами, отдыхали на обитых плюшем скамьях за стеклянной перегородкой. Если не считать номерков на шеях, они были совершенно обнажены. Девушки болтали друг с другом, приводили в порядок свои ногти или безучастно смотрели на экран плохо настроенного телевизора. На глазах у Генри девушка под номером 19 встала, прихватила свою маленькую сумочку и накидку и по знаку Мамы-сан вышла из комнаты. Она была очень молода. Многие девушки, чтобы обойти правила, называли неправильный возраст, особенно камбоджийки, у которых не было ни гроша за душой. Но этой девушке, по словам Генри, на вид было не больше пятнадцати.
И вот тут чрезмерное усердие Генри начало уводить его в сторону. Попрощавшись с Мамой-сан, он поставил свою машину в переулке напротив черного хода в заведение и стал ждать. Где-то после часа ночи персонал стал расходиться, и среди них был Хансен, ростом вдвое выше всех, который вел под руку номер 19. На площади Хансен и девушка стали оглядываться в поисках такси, и тут Генри, проявив крайнее безрассудство, подогнал к ним свою машину. В эту пору на улицах полно сутенеров и незарегистрированных таксистов, а Генри тогда был и тем, и другим, так что, пожалуй, это у него получилось естественно.
– Куда вам, сэр? – спросил он Хансена по-английски. – Хотите, подвезу?
Хансен назвал ему адрес в бедном пригороде в пяти милях к северу. Договорились о цене, Хансен с девушкой забрались на заднее сиденье, и машина тронулась.
Вот тут Генри начал терять голову по-настоящему. Упоенный успехом, он неизвестно почему решил, что лучше всего доставить своих пассажиров в дом Рамбелоу, находившийся не севернее, а западнее. Он, естественно, не подготовил последнего к этому смелому маневру, да и сам едва ли был к нему готов. Он не мог знать, дома ли Рамбелоу и в состоянии ли он в час тридцать ночи провести беседу с бывшим шпионом, исчезнувшим с арены восемнадцать месяцев назад. Но в голове Генри здравый смысл в тот момент не преобладал. Он был джо, и нет на свете такого джо, который хоть раз в своей жизни не совершил бы нечто совершенно непостижимое.
– Вам нравится Бангкок? – спросил Генри весело, надеясь отвлечь пассажиров от дороги, по которой их вез.
Никакого ответа.
– Вы давно здесь?
Никакого ответа.
– Милая девушка. Очень юная. Очень хорошенькая. Ваша постоянная?
Голова девушки лежала у Хансена на плече. Насколько ему было видно в зеркале, она уже уснула. Почему-то это привело Генри в еще большее возбуждение.
– Вам нужен портной, сэр? Ночной портной, работает круглосуточно, очень хороший. Я вас отвезу. Хороший портной.
Он резко свернул в боковую улочку, будто в поисках этого несчастного портного, а на самом деле спешил в направлении дома Рамбелоу.
– Почему вы едете на запад? – спросил Хансен, заговорив впервые. – Мне не туда нужно. Мне не нужен портной. Возвращайтесь на главную дорогу.
Остатки здравого смысла покинули Генри. Ему вдруг стало страшно от роста Хансена и его тактического превосходства, поскольку тот находился сзади. А что, если Хансен вооружен? Генри нажал на тормоза, и машина остановилась.
– Мистер Хансен, сэр, я ваш друг! – закричал он на таиландском, будто прося пощады. – Мистер Рамбелоу тоже ваш друг. Он вами гордится! Он хочет дать вам много денег. Едемте со мной, пожалуйста. Все будет в порядке. Мистер Рамбелоу будет очень рад вас видеть!
Больше в ту ночь Генри не сказал ни слова, ибо не успел он закончить, как Хансен с такой силой толкнул сзади его сиденье, что Генри едва не вышиб головой ветровое стекло. Хансен выбрался из машины и выволок Генри наружу. Затем он поставил его на ноги и сильным ударом швырнул его на противоположную сторону дороги, чем переполошил устроившихся на ночлег нищих, которые загалдели, когда Хансен подошел к распростертому телу Генри и наклонился над ним.
– Скажи этому Рамбелоу, что, если он будет меня искать, я прикончу его, – сказал он по-тайски.
Затем он обнял дремавшую девушку за талию и повел ее по дороге в поисках более надежного такси.
К тому времени, когда рассказ двух мужчин окончился, я вдруг почувствовал ужасную усталость.
Я выпроводил их обоих, велев Рамбелоу позвонить мне на следующее утро. Я сказал, что должен отоспаться после перелета, прежде чем смогу хоть что-нибудь предпринять. Я прилег, но не мог сомкнуть глаз. Через час я явился в “Море счастья” и купил билет за пятьдесят долларов. Я скинул башмаки, как того требовал обычай, и через несколько мгновений стоял в носках в залитой неоновом светом кабине, разглядывая пассивное, сильно накрашенное лицо девушки под номером 19.
* * *
На ней была накидка из дешевого шелка с изображениями тигров, наброшенная на голое тело и открытая от шеи до самого низа. Плотный, японского типа, грим покрывал ее лицо. Она улыбнулась и быстро протянула руку к моему паху, но я перехватил ее. Она была такая тоненькая, что казалось невероятным, что она может справиться со своими обязанностями. Ее ноги были длиннее, чем обычно у азиатских девушек, а цвет кожи гораздо светлее. Она сбросила с себя накидку и, прежде чем я успел остановить ее, расположилась на потертом шезлонге в позе, которая ей представлялась эротической, и стала поглаживать себя, издавая вздохи, означавшие желание. Она повернулась на бок, выпятив маленький задик и раскинув по плечам свои черные волосы так, что сквозь них проглядывали ее маленькие груди. А поскольку я не отреагировал, она перевернулась на спину, раздвинула ноги и выгнулась дугой, повторяя “дорогой” и “пожалуйста”. Повернувшись ко мне спиной, она дала мне возможность полюбоваться ее прелестями сзади.
– Сядь, – сказал я, и она села, полагая, что теперь я подойду к ней.
– Надень свою накидку, – велел я.
Похоже, она не поняла, и я помог ей это сделать. Генри написал записку на кхмерском. В ней говорилось: “Мне нужно поговорить с Хансеном. Я могу получить официальные документы для вас и вашей семьи”. Я дал ей записку и смотрел, как она ее изучает. Умеет ли она читать? Сказать было невозможно. Я протянул ей простой белый конверт, адресованный Хансену. Она взяла и вскрыла его. Письмо было отпечатано на машинке, и тон его был нелюбезный. В конверте было две тысячи батов.
