Едва помахав на прощание почтенной публике, он поволок меня за собой к выходу, где блондин протянул мне сумку. У тротуара уже стоял микроавтобус с тонированными стеклами и распахнутыми дверями; на крыше вращался синий маячок, за рулем сидел кто-то в штатском. Тут же топтался на тротуаре поджарый тип, стриженный ежиком. На заднем сиденье восседал исполин в кожаной куртке, с седыми волосами, стянутыми в “конский хвост”. Тип с ежиком запихнул меня туда же и сам запрыгнул следом, захлопнув за собой дверцу. Макси плюхнулся на переднее сиденье, рядом с водителем. В ту же минуту на площадь со стороны Маунт-стрит с ревом выскочили двое полицейских на мотоциклах, и наш водитель с места рванул за ними.
Я все же успел оглянуться. Так на меня действует стресс. Велите мне смотреть в одну сторону — я тут же развернусь в другую. Через плечо, сквозь серовато-коричневую дымку заднего стекла, я бросил долгий взгляд на дом, откуда только что вышел. Увидел три, не то четыре ступени, что вели к темно-синей или, может, черной входной двери, которая уже была закрыта. Увидел над ней две большие камеры наблюдения. Увидел плоский кирпичный фасад в георгианском стиле, с крашеными белыми рамами и запертыми ставнями створчатых окон. Попытался разобрать номер дома на двери, однако его там не оказалось. Дом исчез в мгновение ока, но только не говорите мне, будто его и не было вовсе. Был, и я его видел. Я сам заходил внутрь, даже пожал руку Джеку Бринкли, моему герою, и, если верить Макси, напутал его до усёру.
* * *
И что же, спросите вы, неужели Сальво, новичок в ремесле тайного агента, не боялся с головокружительной скоростью нестись в микроавтобусе по вечерним пробкам запуганного взрывами Лондона, в компании незнакомцев, навстречу опасностям, о которых и гадать не смел? Да нет. Он ехал выполнять свою работу, служить своей родине Конго, мистеру Андерсону и Ханне. И снова мне вспоминается наша соседка Пола, наперсница Пенелопы и, подозреваю, обжора, которая изучала психологию в провинциальном канадском университете. За недостатком платных клиентов Пола взяла в привычку оттачитвать свое мастерство на любом, кто по неосторожности угодит в ее поле зрения. Вот и мне она сообщила однажды, уговорив почти целиком мою бутылочку риохи, что у меня, помимо прочих изъянов, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.
Микроавтобус, где сидели мы впятером, мчался на запад от Беркли-сквер вслед за полицейским эскортом по полосам, предназначенным для автобусов, мигая фарами, обходя островки безопасности не с той стороны, — внутри же царило спокойствие, будто на загородной прогулке вдоль реки. Наш водитель в штатском, темный силуэт на фоне ветрового стекла, так проворно переключал скорости, что казалось, он вообще не двигается. Рядом с ним, не застегнув ремни безопасности, развалился Макси. Противогазная сумка лежала раскрытая у него на коленях; сверяясь с замызганным блокнотом при включенном верхнем освещении, он непринужденно отдавал указания по мобильнику:
— Где же, мать его, этот Свен? Передай, чтоб занялся делом, да без проволочек, вылет сегодня же. Мне нужно шестьдесят, и чтобы к концу следующей недели были полностью готовы. Пусть хоть из Кейптауна вывозит, так ему и надо. Только годных, Гарри. Бывалых, но не слишком старых, понял? Оплата по максимуму, полная страховка. Чего тебе еще нужно? Блядей задарма?
Я тем временем познакомился со своими соседями, такими разными внешне, сидевшими по обе стороны от меня. Справа — обладатель седого хвоста по имени Бенни, едва не раздавивший мне ладонь приветственным рукопожатием. У него было рябое лицо и раздавшаяся фигура боксера, потерявшего форму; произношение выдавало в нем белого уроженца Родезии. А “ежик” слева, комплекцией вполовину меньше Бенни, выглядел как типичнейший кокни, хоть и назвался Антоном. На нем был спортивный пиджак получше моего, отглаженные габардиновые брюки и коричневые ботинки с облупленными мысками. Я уже упоминал о своем трепетном отношении к обуви.
— Что, командир, и весь багаж? — пробормотал Антон, пиная мыском ботинка мою ледериновую сумку.
— Да, Антон, это все.
— Ну и что у нас там?
Губы у него почти не двигались, так что с большего расстояния было бы не разобрать, говорит он или нет.
— Личные вещи, офицер, — бойко ответил я.
— А насколько личные, командир? Портативный магнитофончик? Или девятимиллиметровый пистолетик? Или бабские трусики с кружавчиками? Сейчас поди знай, что такое “личные”, верно, Бендж?
— Личное — всегда лес темный, — кивнул громадина Бенни.
А Макси на переднем сиденье все не унимался, сыпал ругательствами в телефон:
— Да мне, блин, по херу, который час, Живчик у нас по ночам не спит. В общем, если не подготовится за пять дней, праздник — без него. Ну, ты нашел там свой долбаный карандаш или уже вообще все растерял?..
Мимо пролетел Найтсбридж, за ним Челси, где, как я с удовлетворением отметил, никакой замерзший мальчишка не цеплялся за стенку гранитного парапета. Наш эскорт на мотоциклах направлялся на запад. Проскочив в очередной раз на красный свет, мотоциклисты свернули влево и понеслись к югу, вызвав непроизвольную вспышку у меня в голове. Мы пересекали мост Баттерси! А значит, были всего в километре от дома номер 17, “Норфолк Мэншнс”, по улице Принца Уэльского, от моей квартиры, ее квартиры — нашей квартиры, и с каждой секундой приближались к ней! Идеализированные картины нашей с Пенелопой супружеской жизни, вроде тех, что я вешал на уши Бриджет, поплыли у меня перед глазами. Слева промелькнул наш парк, куда я в ближайшие годы намеревался возить в коляске нашего ребенка! Позади осталась наша река! Сколько послеобеденных, посткоитальных прогулок вдоль ее берега, у самой воды, упустили мы с Пенелопой! Да вон же и окно нашей спальни! Второпях, переодеваясь в смокинг, я забыл выключить свет.
Так, приструнил я себя, тайным агентам ее величества, даже внештатным, не к лицу слишком бурно реагировать на что бы то ни было, включая удар молнии. И все же вид родного Баттерси, раскрывшего объятия блудному сыну, поверг меня в состояние необъяснимого ужаса, знакомое каждому начинающему прелюбодею: это страх оказаться на улице с одним-единственным чемоданом; страх утратить уважение изумительной женщины, потому что слишком поздно вспомнил, как нежно ее любишь и как желаешь; страх лишиться своей коллекции компакт-дисков и места в иерархии собственников, пусть оно не более чем пятачок; страх сдохнуть безымянным под кустом в Хэмпстед-Хит.
Мы проскочили мост и до входной двери моего дома было уже рукой подать, когда полицейский эскорт вдруг исчез с глаз, прибавив скорость, а наш водитель снова свернул налево, на этот раз по съезду с магистрали прямо сквозь открывшиеся ворота — и резко остановился, так что взвизгнули шины. Двери микроавтобуса распахнулись, впуская оглушительный рев турбин, однако в своем оцепенении я никак не мог обнаружить его источник. Вскоре, правда, увидел: всего метрах в тридцати от нас стоял серебристый вертолет, освещенный кольцом ярких натриевых ламп, его роторы уже вращались.
— Куда теперь? — крикнул я в спину Антону, который уже проворно спрыгнул на бетонированную площадку.
