Что, хотя бы однажды, сделала Киншаса для Киву, спрашивает Мвангаза своих слушателей. Ответ: ничего! Где тот мир, который они проповедуют, где процветание и гармония? Где их всеобъемлющая любовь к своей родине, своим соседям, своим согражданам? Он, Мвангаза, объездил весь регион Киву, однако не смог обнаружить даже самых скромных доказательств в пользу этого. Он, Мвангаза, выслушивал бесконечные стенания людей, истории их мучений: да, говорили они ему, мы хотим вступить на Путь золотой середины! Мы молимся ему! Мы поем ради него! Мы танцуем ради него! Но только как, скажи нам, достичь его? В самом деле — как? И Мвангаза изображает стенания народа. А я, в свою очередь, перевожу его слова:
— Кто защитит нас, когда наши враги направят сюда свои отряды? Ты ведь человек мира, Мвангаза. Ты уже не тот великий воин, каким был когда-то. Кто же поведет нас за собой, кто будет биться на нашей стороне, кто сплотит нас, чтобы отразить удар?
Неужели я и впрямь последним в этой комнате понял, что ответ на мольбы народа перед нами? Именно он сидит, развалившись, во главе стола в потертых замшевых штиблетах. Пожалуй, так оно и есть — следующие слова Мвангазы выводят меня из мечтательного состояния, да так резко, что Хадж даже оборачивается, вглядываясь в меня своими шутовскими глазами навыкате.
— Безымянный, друзья мои? — возмущенно восклицает Мвангаза, будто ругая нас за что-то. — Как это понимать? Чтобы какой-то странный Синдикат, который уволок нас сюда, в такую даль, был еще и безымянным? О ужас! Куда же они задевали свое имя? Все это как-то чересчур подозрительно, загадочно! Может, нам надо надеть очки да помочь им найти его? Отчего же честные люди вдруг стали скрывать свои имена? Что на самом деле они хотят скрыть? Отчего бы им не признаться честно, кто они такие и что им нужно?
Ну, отец Андре, поспешай не торопясь… Начинай на низкой передаче, медленно. Впереди еще длинный путь. Но Мвангаза большой знаток своего дела.
— Ну так что же, друзья мои драгоценные? — говорит он особенным, доверительным тоном, но будто обессилев, отчего тут же возникает желание помочь ему преодолеть преграду. — Поговорил я с этими самыми безымянными джентльменами, долго говорил, и непростой у нас вышел разговор, скажу я вам. — Мвангаза тычет пальцем в сторону Филипа, даже не обернувшись к нему. — О да, что было, то было. Долгие, трудные беседы мы вели. С заката, так сказать, до рассвета. Напряженно, жестко, без обиняков говорили, как и полагается в таких случаях. Ты скажи нам, что тебе нужно, Мвангаза, просят безымянные. Скажи все, как есть, без прикрас, без утайки. А потом мы тебе расскажем, что нам нужно. И тогда уже поймем, можем ли мы друг с другом дело иметь или останется только пожать руки, извиниться да распрощаться, как подобает цивилизованным людям. Тогда и я им отплатил той же монетой…
Мвангаза рассеянно трогает свой золотой ошейник раба, будто напоминая нам, что он неподкупен.
— Джентльмены, сказал я им, всем хорошо известно, что мне нужно. Мне нужны мир, процветание и дружное сосуществование всех групп населения Киву. Свободные выборы тоже нужны, но только тогда, когда ситуация на нашей земле станет стабильной. Только мир, джентльмены, что опять же хорошо всем известно, не приходит сам собой, как не сваливается с неба свобода. У мира есть враги. Его приходится завоевывать мечом. Чтобы мир стал реальностью, надо скоординировать наши силы, восстановить власть над нашими рудниками и шахтами, над нашими городами, надо выдворить иноземцев за пределы Киву, а затем создать временное правительство региона, которое и заложит основы истинного демократического государства всеобщего благоденствия. Только как же нам сделать это самим, джентльмены? Нас же раздирают распри. Наши враги сильнее нас, к тому же они коварны и хитры.
Суровым взором он окидывает Франко и Дьедонне, будто призывает их придвинуться поближе друг к другу, пока он продолжает торговаться с безымянными джентльменами.
— Для победы правого дела, сказал я им, нам нужна ваша организация, джентльмены. Нам нужны ваша помощь и ваш опыт. Иначе мир на территории моего любимого Киву останется иллюзией навсегда. Вот что я им сказал. Именно этими словами. А безымянные слушали меня внимательно, как вы догадываетесь. И в конце концов от имени всех выступил один джентльмен, я и сегодня не имею права сообщить, кто это был, но уверяю вас, в этой комнате его нет, хотя он давний и верный друг нашей страны. И вот что он ответил мне: “Все, что вы, Мвангаза, предлагаете, это прекрасно. Пусть мы и коммерсанты, однако и у нас есть душа. Риск тут велик, как велики и затраты. Если мы поддержим ваши устремления, то каковы гарантии, что в конце концов мы не останемся у разбитого корыта?” Я же на это сказал: “Каждый, кто присоединится к сему великому начинанию, разделит с нами радость вознаграждения”.
Его голос звучит еще тише, впрочем, он может себе это позволить. Мой, соответственно, тоже. Но даже если бы я шептал, прикрыв рот ладонью, никто не пропустил бы ни слова.
— У дьявола, как говорится, множество имен, друзья мои, и нам, конголезцам, увы, известно большинство из них. Но у этого Синдиката нет имени. Он не называется ни Бельгийской империей, ни Испанской империей, ни Португальской империей, ни Британской империей, ни Французской империей, ни голландской или американской, ни даже китайской. Этот Синдикат называется Ничто. Ничто, Инкорпорейтед. Если нет у него имени, то нет и флага. Безымянный Синдикат поможет нам разбогатеть и объединиться, однако он не поработит нас, не подчинит себе наши народы. Благодаря безымянному Синдикату Киву впервые обретет независимость. И на заре этого дня мы отправимся к воротилам из Киншасы с приветствием: “Доброе утро, воротилы. Как самочувствие? Небось, как обычно, после вчерашнего мучаетесь похмельем?”
Ни смешка, ни улыбки. Мвангаза безраздельно владеет нашим вниманием.
— “Ну вот что, воротилы, скажем мы, у нас для вас хорошие новости. Киву освободилось от иноземных захватчиков и эксплуататоров. Лучшие люди Букаву и Гомы восстали против своих угнетателей и встретили нас с распростертыми объятиями. Руандийские отряды бежали восвояси, а за ними вслед и палачи-убийцы. Киву вернуло в свою собственность рудники и шахты — теперь они принадлежат всему населению, как это и должно быть. Наши средства производства, распределения и снабжения все отныне под одним флагом и принадлежат народу. Мы более не экспортируем наши богатства на восток. Мы нашли альтернативные рынки сбыта. Но кроме того, мы патриоты своей страны и верим в единство Демократической Республики Конго в законодательных рамках нашей конституции. Поэтому, воротилы, вот вам наши условия — одно, второе, третье, вы можете принять их или не принимать. Вы нам впредь не понадобитесь, воротилы. Это мы нужны вам!”
Мвангаза садится на свое место и закрывает глаза. Отец Андре поступал точно так же, чтобы произведенное впечатление сохранялось дольше. Завершив перевод, я позволяю себе осторожно оценить реакцию делегатов. Эффектные речи нередко влекут за собой сопротивление. Чем дальше оратор увлек слушателей своим выступлением, тем упорнее они стараются потом выбраться на спасительный берег. Непоседа Хадж перестал ерзать в кресле, но гримасничать продолжает. Тощий Дьедонне приложил кончики пальцев к вискам и погрузился в размышления. Вокруг его бородки выступили бусинки пота. Старый Франко, сидящий рядом с ним, уставился на что-то, лежащее у него на коленях, — наверное, фетиш.
