Также важно отметить, что Табизи даже не пытался скрыть источник информации, то есть меня. Он пользовался сведениями, извлеченными из поединка на лестнице, и не прибегал к словесной акробатике вроде “по словам надежного свидетеля” или “на основании технического материала”, как поступают подчиненные мистера Андерсона, чтобы худо-бедно утаить точное расположение “жучков”. Только следователь, чьей жертве не суждено пережить допрос, может столь откровенно пренебрегать соображениями безопасности.
Для начала Табизи на своем резком французском справляется у Хаджа о самочувствии его отца.
Плох. Очень плох. При смерти.
Где он?
В клинике.
Где клиника?
В Кейптауне.
Как называется?
Хадж отвечает осторожно, и на то есть причина. Он лжет. Ему дали отведать погонялки, но еще не обрабатывают по полной программе. Табизи повторяет вопрос: в какой именно клинике Кейптауна? Его шаги не затихают ни на минуту. Так и вижу, как он нарезает круги вокруг Хаджа, выплевывая вопрос за вопросом, — порой и рукам волю дает, хотя в целом полагается на своих помощников.
ТАБИЗИ: Люк не ложился ни в какую клинику, так?.. Отвечай: так?.. Да?.. А-а, значит, вранье… Кто врет? Люк?.. Ты, мать твою, сам… Ну и где сейчас Люк?.. Где он?.. Где Люк?.. Где Люк, тебе говорят!.. Ага, в Кейптауне. В следующий раз колись быстрее, тебе ж дешевле выйдет. Люк в Кейптауне, но не в клинике. Чем же он там занимается? Говори!.. Гольф?.. Отлично. С кем играет? С жирным голландцем?.. Ах, с братом?.. С чьим?.. С братом жирного голландца или с собственным братом?.. С собственным… прекрасно… а как этого брата зовут?.. Этьен… значит, с твоим дядей Этьеном… он старше Люка или младше?.. Ах, младше… А как зовут голландца?.. Я сказал: голландца!.. Я сказал: жирдяя-голландца!.. Я сказал: жирдяя-голландца, о котором только что говорили… Того, с кем твой отец сегодня не играет в гольф… Того, с кем ты учился в Париже… который сигары курит… помнишь его?.. помнишь?.. Жирного голландца, с которым отец встречался в Найроби по твоему совету, говнюк!.. Еще хочешь получить?.. Чтоб ребята врубили на полную да расширили тебе кругозор?.. Мариус… Его зовут Мариус… Мистер Мариус, а дальше?.. Дайте ему малость передохнуть… пусть говорит… стоп, никаких передышек, вставьте ему, чтоб мало не… ван Тонге… значит, Мариус ван Тонге его зовут. И кто наш Мариус ван Тонге по профессии?.. Венчурные инвестиции… один из пяти партнеров… вот теперь мило беседуем, продолжай в том же духе, только лапшу мне не вешай, и сделаем похолоднее… Чуть-чуть, а то забудешь, отчего запел… Значит, это Мариус послал тебя шпионить за нами… ты шпион Мариуса… шпионишь на жирную голландскую задницу, которая платит тебе кучу денег, чтобы ты сообщал ему все, о чем мы тут договариваемся?.. Да?.. Да?.. Да? НЕТ! Значит, нет. Допустим, нет. Если ты шпионишь не для Мариуса, значит, для Люка, а? Ты шпион Люка и по приезде домой расскажешь все папочке, чтобы он связался с Мариусом и продался ему подороже… Неправда… Неправда… Неправда? И так неправда?.. И вот так?.. И даже вот так неправда?.. Ну-ка, не засыпать!.. Тут тебе никто не даст выспаться… А ну открыл глаза… Если через пятнадцать секунд не откроешь, мы тебя так разбудим, как тебя еще в жизни не будили… Лучше… Так-то лучше… Ага, значит, ты здесь по собственной инициативе… Вольный наемник… А папочка согласился притвориться больным, чтоб ты смог приехать к нам по собственной воле… Чего не хочешь?.. Войны?.. Еще одной войны не хочешь… ах, ты веришь в примирение с Руандой… хочешь торгового соглашения с Руандой… когда? В следующем тысячелетии? (Дружный смех.) Хочешь общий рынок для всех народов Великих озер? … И Мариус его организует… ты искренне веришь в это… ну-ну, поздравляю… (Переходит на английский.) Дай ему вода… Ну а теперь расскажи-ка нам подробнее про своих нехороших приятелей из Киншасы, которые Мвангазу грязью поливали… Ах, у тебя нету нехороших приятелей… и вообще нет знакомых в Киншасе… И в Киншасе никто с тобой не разговаривал… из тех, кому нахамишь и утром не проснешься?.. так что лучше СЕЙЧАС ДАВАЙ ПРОСЫПАЙСЯ, ГОВНЮК… (Снова на ломаном английском.) Дай ему полный, Бенни… Как я ненавижу этот ниггер… Ненавижу… Ненавижу…
До сих пор ответы Хаджа звучали едва слышно, оттого Табизи и повторял их в полный голос — наверное, для полноты архивных записей через микрофоны, к которым мне запрещен доступ, а также для кого-то, кто, возможно, слушает по отдельному каналу — подозреваю, что это не кто иной, как Филип. Однако при упоминании Киншасы атмосфера в гостиной резко меняется. Преображается и Хадж. Он словно оживает. Боль и унижение уступают место гневу, голос его обретает силу, дикция становится четкой, и чудесным образом возрождается прежний дерзкий Хадж. Больше никакого скулежа, никаких признаний под пыткой. Вместо этого свободным потоком льется яростная обвинительная речь, канонада убийственно точных ядовитых тезисов.
ХАДЖ: Хочешь знать, кто они, эти мудрецы из Киншасы, к которым я обращался? Ваши гребаные дружки! Гребаные дружки Мвангазы! Тузы-воротилы, те, с кем он не желает знаться, пока не построит Иерусалим в Киву! Знаешь, как они себя называют, эти слуги народа, эти альтруисты, что сосут пиво, девок трахают да решают, какой бы еще “мерс” им купить? “Клуб тридцати процентов”. Тридцати процентов от чего? Тридцать процентов — это Доля Народа, которую они намерены захапать в обмен на благосклонность к Пути золотой середины. Доля Народа — ваша грязная уловка, чтобы убедить лохов вроде моего батюшки, что на эти деньги они наконец-то понастроят школы с больницами да проложат дороги, только сначала пусть вывернут карманы. И что же воротилам нужно сделать, чтобы разжиться Долей Народа? А то самое, что они больше всего любят: ни-че-го! Отвернуться на минутку. Приказать своим войскам несколько дней посидеть в казармах, вместо того чтобы гнобить местных жителей.
Хадж имитирует зазывные интонации жуликоватого уличного торговца. Дали бы ему возможность жестикулировать, он был бы, наверное, совсем счастлив.
ХАДЖ: Без проблем, мзе Мвангаза! Желаете инсценировать беспорядки в Букаву и Гоме, стать правителем еще до выборов, дать под зад руандийцам и начать небольшую заварушку типа войны? Без проблем! Хотите захватить аэропорт Кавуму, поучаствовать в разработках минерального сырья, украсть запасы добытой руды, перевезти их в Европу и сбить цены на рынках, сыграв на понижение? Вперед! Только маленькое примечание: распределяете Долю Народа не вы, а мы. А как мы ее распределим, это уж наше собачье дело. Хотите Мвангазу губернатором Южного Киву? Полностью и безоговорочно поддерживаем. Потому что с каждого гребаного строительного контракта, который он выдаст, с каждой дороги, которую он собрался проложить, с каждого цветка, который он посадит вдоль авеню Патриса Лумумбы, мы будем взимать свою треть. А если вы нас объегорите, мы вас тут же прихлопнем конституцией да вышвырнем вон из страны в одних засранных подштанниках. Благодарим за внимание.
Обличительную тираду Хаджа прерывает — подумать только! — телефонный звонок, причем меня он изумляет вдвойне: я-то полагал, что единственный работающий здесь телефон — спутниковый в центре управления. На звонок отвечает Антон, бросает в трубку “Здесь” и передает ее Табизи, который, выслушав собеседника, возмущенно протестует на своем ужасном английском:
