— Сальво?
Вот уже час мы молча лежим в полудреме.
— Сальво, почему человек, которого только что пытали, поет детскую песенку? Мои пациенты не поют при болях.
— Может, он был рад покаяться и снять грех с души? — предполагает Сальво, набожный католик.
Не в состоянии заснуть, я на цыпочках прокрадываюсь в ванную с транзисторным радиоприемником, чтобы послушать в наушниках новости Би-би-си. В Ираке взорвался автомобиль, начиненный взрывчаткой. Где-то мятежники убили десятки мирных жителей. Но пока что ни слова о подавшемся в бега переводчике экстра-класса, внештатном агенте британских секретных служб.
Глава 16
— Значит, уйдешь на всю вторую половину дня, чтобы с кем-то там встретиться?! — протестую я, разыгрывая из себя ревнивца, а на самом деле желая лишь отдалить момент ухода Ханны. — Чем же ты будешь с ним заниматься, когда найдешь?
— Сальво, ну что за глупости ты опять несешь! Батист не из тех, кому можно просто позвонить и договориться о встрече. Руандийцы невероятно хитры. Ему приходится без конца заметать следы, даже от друзей скрываться. А теперь отпусти меня, пожалуйста. Мне через сорок минут нужно быть в церкви.
Церковь — пятидесятническая, Вифанийской миссии, где-то у черта на куличках в Северном Лондоне.
— А там ты с кем встречаешься?
— Ты же сам прекрасно знаешь… С моей подругой Грейс и с дамами из благотворительного общества, которые оплачивают поездку и организуют проживание детей из воскресной школы. Ну пусти же, мне пора.
На ней хорошенькая шляпка-“таблетка” и длинное синее платье с шелковым болеро. Мне не нужно ничего объяснять, все и так понятно: в какой-то особый день, может быть, на Рождество или в свой день рождения, оплатив квартиру и отправив тетке ежемесячную сумму на содержание сына, Ханна купила себе в подарок новый наряд. С тех пор она его сто раз стирала и гладила, и дни его сочтены.
— У вас там, видно, молодой красавец-пастор? — сурово допытываюсь я.
— Пятьдесят пять лет, женат на цербере.
Я урываю последний поцелуй, молю о прощении и получаю в награду еще один. Несколько секунд — и она спешит прочь от дома, метя подолом тротуар, а я гляжу ей вслед из окна. Всю ночь мы держали военнолюбовный совет. Иные пары, пожалуй, за целую жизнь не проходят таких испытаний, каким подверглись наши с Ханной отношения всего за четыре дня. Она не поддавалась ни на какие мои увещевания, даже слышать не хотела о том, чтобы покинуть меня, бежать куда глаза глядят, пока еще не поздно, избавиться от обузы в моем лице ради собственного будущего, ради сына, карьеры и так далее. Ее судьба — быть рядом со мной. Все предопределено Богом, гадалкой из Энтеббе и ее сыном Ноа.
— Как это — Ноа? — расхохотался я.
— Я сказала, что нашла ему нового папу, и он ужасно обрадовался.
Иногда я, на ее вкус, слишком сдержан и уклончив, слишком привержен английским традициям. Но порой и она становится недосягаемой, африканка на чужбине, погруженная в собственные воспоминания. После обыска в “Норфолк Мэншнс” я предложил немедленно съехать отсюда, переселиться в другой район. Но Ханна была против, здраво рассудив, что если меня уже объявили в розыск, лишняя суета только привлечет к нам внимание. Лучше остаться на месте и вести себя естественно, сказала она. Я согласился с ее доводами, и мы неспешно и с удовольствием позавтракали в обществе постояльцев мистера Хакима, вместо того чтобы прятаться в комнате. После завтрака Ханна отправила меня наверх, заявив, что ей нужно с глазу на глаз переговорить с хозяином пансиона — этот лоснящийся самовлюбленный колобок был неравнодушен к женским чарам.
— Что же ты ему наплела? — спросил я, когда она вернулась, весело смеясь.
— Правду, Сальво. Правду и ничего, кроме правды. Просто не всю.
Я потребовал чистосердечного признания. По-английски.
— Сказала ему, что мы любовники и скрываемся от погони. Разгневанные родственники хотят разлучить нас и потому распространяют о нас бредовые слухи. Так что мы рассчитываем на его поддержку. Либо ищем другой пансион.
— А он что?
— Комната, говорит, наша как минимум на месяц и он жизнь положит, чтобы защитить нас.
— Да ладно!
— За дополнительные пятьдесят фунтов в неделю из твоих тридцати сребреников он станет храбрым как лев. Тут выскочила его жена и поклялась защищать нас даром. Ах, если бы ей в молодости кто-нибудь предложил защиту, восклицала она, ни за что бы не вышла за мистера Хакима! Оба хохотали до упаду.
Потом мы обсудили щекотливый вопрос связи: в Говорильне я твердо усвоил, что это ахиллесова пята подпольного деятеля. В заведении мистера Хакима не было телефона-автомата. Единственный стационарный телефон находился на кухне. Мобильник же — смертельная западня, поделился я с Ханной профессиональными познаниями. Ведь современная техника позволяет в считаные секунды обнаружить местонахождение включенного мобильного телефона в любой точке планеты. Я видел, как это делается, Ханна, набивал я себе цену, если бы ты только знала, о чем нам рассказывали на семинарах по повышению квалификации! Увлекшись темой, я принялся описывать процесс наведения управляемого снаряда непосредственно по радиолучу нужного мобильника, чтобы снести голову абоненту.
— Ладно, мой-то у тебя в руках не взорвется, — отмахнулась она, вынимая из своей бездонной сумки аппаратик, переливающийся всеми цветами радуги.
Так, одним движением ее руки, была установлена наша тайная система связи. Мне надлежало пользоваться мобильным Ханны, а она будет брать телефон у Грейс. И если мне понадобится позвонить Ханне, пока она в церкви, достаточно набрать номер ее подруги.
— Хорошо, а после церкви? — не унимался я. — Когда ты начнешь гоняться за этим своим Батистом, как мне позвонить тебе?
Лицо ее сделалось отчужденным, и я понял, что в очередной раз наткнулся на водораздел между нашими культурами. Пусть Ханна не посвящена в темные искусства Говорильни, но, с другой стороны, что известно Сальво о лондонском сообществе выходцев из Конго и о тайных убежищах его идейных руководителей?
— Батист всего неделю назад вернулся из США. Теперь у него новый адрес и, возможно, новое имя. Поэтому сначала мне нужно повидать Луи.
Луи, объяснила Ханна, неофициальный заместитель Батиста, возглавляющего европейское представительство Пути золотой середины. Еще он близкий друг Саломеи, приятельницы сестры Батиста Розы, которая живет в Брюсселе. Однако сейчас Луи тоже на нелегальном положении, так что все зависит от того, вернулась ли уже Роза со свадьбы своего племянника в Киншасе. Если еще нет, тогда можно попытаться поговорить с Бьен-Эме, любовником Розы, но только если его жены нет в городе.
Я поспешно капитулировал.
* * *
Я брошен в одиночестве до самого вечера. Чтобы воспользоваться мобильным телефоном, согласно строжайшим правилам безопасности, которые я установил после взлома квартиры в “Норфолк Мэншнс”, мне следует пройти целую милю от дома мистера Хакима по обсаженной деревьями улице до безлюдной автобусной остановки. Бреду я медленно, убивая время. Устроившись на пустой скамейке, проверяю голосовую почту. Единственное сообщение — от Барни, колоритного адъютанта мистера Андерсона, доморощенного донжуана Говорильни. Из своего орлиного гнезда на балконе Барни надзирает за каждым отсеком нашего аудиоулья и пялится в каждое заслуживающее внимания дамское декольте. Дело у него ко мне рутинное. Было бы странно, если б он не позвонил. Я прослушиваю сообщение дважды.
