– Мистер Браун, сэр, мы просим вас не делать никаких движений, ни быстрых, ни медленных, – говорил между тем Мерв. – Любое движение внесет резкое нарушение в запись, что потребует дальнейшей проверки и повторения вопросов. Благодарю вас. Сперва нам следует установить норму. Под нормой мы подразумеваем уровень громкости голоса, уровень физических реакций – вообразите, что это сейсмограф, а вы Земля и все колебания исходят от вас. Благодарю вас, сэр. Отвечайте, пожалуйста, только «да» или «нет» и всегда правдиво. После каждых восьми вопросов мы делаем перерыв и ослабляем манжету во избежание неприятных ощущений. Пока манжета ослаблена, мы будем вести обычный разговор, но, пожалуйста, без шуток, без какого-либо ненужного возбуждения. Ваша фамилия Браун?
– Нет.
– У вас другая фамилия, чем та, которой вы пользуетесь?
– Да.
– Вы родились в Англии, мистер Браун?
– Да.
– Вы сюда прилетели, мистер Браун?
– Да.
– Вы сюда приехали на катере, мистер Браун?
– Нет.
– Вы до сих пор отвечали на мои вопросы правдиво, мистер Браун?
– Да.
– Вы намерены отвечать на них правдиво до конца теста, мистер Браун?
– Да.
– Благодарю вас, – сказал Мерв с мягкой улыбкой, а Стэнли выпустил воздух из манжеты.
– Это вопросы, которые мы называем незначимыми. Вы женаты?
– В настоящий момент нет.
– Дети есть?
– Собственно говоря, двое.
– Мальчики или девочки?
– Мальчик и девочка.
– Лучше не придумаешь. Все в порядке? – Мерв начал накачивать воздух в манжету. – Теперь переходим к значимым. Спокойнее, спокойнее. Так, хорошо. Очень хорошо.
В открытом чемодане четыре призрачных проволочных коготка вычерчивали четыре лиловые линии горизонта на миллиметровке, а четыре черные стрелки подрагивали – каждая на своем циферблате. Мерв взял листки с вопросами и устроился за столиком сбоку от Барли. Даже Расселу Шеритону не было разрешено ознакомиться с вопросами, выбранными безликими инквизиторами за письменными столами в Лэнгли. На мистические силы чемодана не должно было воздействовать даже легкое дыхание сообитателей Барли на планете Земля.
Мерв говорил монотонно. Мерв, по моему убеждению, гордился бесстрастностью своего голоса. Он был – Ход Времени. Он был – командно-контрольный пункт в Хьюстоне.
– Я сознательно принял участие в заговоре, чтобы снабжать ложной информацией разведывательные службы Англии и Соединенных Штатов. Да – принял. Нет – не принял.
– Нет.
– Мной руководит желание способствовать миру между нациями. Да или нет?
– Нет.
– Я действую в сговоре с советской разведкой.
– Нет.
– Я горжусь своей миссией во имя мирового коммунизма.
– Нет.
– Я действую в сговоре с Ники Ландау.
– Нет.
– Ники Ландау мой любовник.
– Нет.
– Был моим любовником.
– Нет.
– Я гомосексуалист.
– Нет.
Перерыв, и Стэнли снова выпустил воздух из манжеты.
– Как она, мистер Браун? Не очень больно?
– Чем больнее, тем лучше, старина. Обожаю боль.
Но мы, как я заметил, не смотрели на него во время перерывов. Мы смотрели на пол, или на свои руки, или на кивающие нам деревья за окном. Настал черед Стэнли. Тон более задушевный, но та же механическая монотонность.
– Я действую в сговоре с женщиной Катей Орловой и ее любовником.
– Нет.
– Мне известно, что человек, которого я называю Гёте, орудие советской разведки.
– Нет.
– Материал, который он мне передал, был подготовлен советской разведкой.
– Нет.
– Я жертва сексуальной ловушки.
– Нет.
– Меня шантажируют.
– Нет.
– Меня принуждают.
– Да.
– Советы?
– Нет.
– Мне угрожает финансовый крах, если я не буду сотрудничать с Советами.
– Нет.
Еще перерыв. Третий раунд. Очередь Мерва.
– Я солгал, когда сказал, что звонил из Ленинграда Кате Орловой.
– Нет.
– Из Ленинграда я звонил моему советскому контролю и рассказал ему о своем разговоре с Гёте.
– Нет.
– Я любовник Кати Орловой.
– Нет.
– Одно время я был любовником Кати Орловой.
– Нет.
– Меня шантажируют моими отношениями с Катей Орловой.
– Нет.
– На все предыдущие вопросы я отвечал правду.
– Да.
– Я враг Соединенных Штатов.
– Нет.
– Моя цель – подорвать военную готовность Соединенных Штатов.
– Вы не откажете проиграть мой предыдущий ответ, старина?
– Выключи, – сказал Мерв, и Стэнли у чемодана выключил, а Мерв сделал карандашную пометку на миллиметровке. – Пожалуйста, мистер Браун, не нарушайте ритма. Иногда это делают нарочно, чтобы отделаться от неприятного вопроса.
Четвертый раунд, и снова очередь Стэнли. Вопрос следовал за вопросом, и было ясно, что они не закончатся, пока не достигнут самой крайней степени вульгарности. «Нет» Барли обрели мертвящий ритм и насмешливую пассивность. Он сохранял ту позу, в которой они его посадили. Я еще ни разу не видел, чтобы он сохранял неподвижность так долго.
Они снова сделали перерыв, но Барли уже не расслаблялся между раундами. Неподвижность его стала нестерпимой. Его подбородок был вздернут, глаза закрыты, и он как будто улыбался. Бог знает чему. Иногда он ронял свое «нет» еще до конца фразы. Иногда молчал так долго, что Мерв и Стэнли отрывались – один от циферблатов, другой от листков, и мне казалось, что их охватывает палаческая тревога, что жертва не вынесла пытки. А потом «нет» наконец ронялось не громче и не тише – письмо, задержавшееся на почте.
Откуда у него берется такой стоицизм? «Нет», «нет» по отношению ко всему. Почему он сидит здесь, точно человек, готовящийся к унижениям старости, кротко произнося «нет»? Что означает эта кротость – «нет», «да», «нет», «нет» и так до обеда, когда они отключат его от машины?
Но в глубине сознания, мне кажется, я уже знал ответ, хотя еще и не мог облечь его в слова: реальность для него переместилась.
Шпионаж – это ожидание.
