Отказ от фунта и переход на евро имел бы чрезвычайно разрушительные последствия. Это, помимо прочего, еще и очень дорогое удовольствие: только разовые затраты Великобритании, по оценкам, составят от 31 до 35 миллиардов фунтов стерлингов
[332]
. Невзирая на его несвоевременность и разорительность, правительство все же развернуло программу подготовки) промышленности к переходу, о котором подавляющее большинство британской общественности даже и слышать не желает. Опросы общественного мнения показывают, что от 60 до 75 % респондентов высказываются против
[333]
. Похоже, это нисколько не смущает политико-бюрократическую элиту, которая в Великобритании, как и в других странах Европы, уверена, что должна добиться европейской интеграции любой ценой и что История (с большой буквы) на ее стороне
[334]
.
Итак, из приведенных выше соображений вытекают следующие выводы:
Отказ от фунта в пользу евро приведет к существенному ущемлению права Великобритании управлять собственными делами и, таким образом, нанесет недопустимый удар по демократии.
Предполагаемые экономические выгоды от введения евро либо не существуют, либо незначительны, либо могут быть получены другими средствами.
Великобритания несет значительно более ощутимые экономические потери от введения евро, чем любое другое европейское государство.
Великобритании не следует допускать даже возможность отказа от фунта.
ЧЛЕНСТВО В ЕС: ПОТЕРИ И ПРИОБРЕТЕНИЯ
Нередко говорят, что даже мысль о выходе Великобритании из Европейского союза недопустима. Однако отбрасывание мысли об этом, как, впрочем, и о чем-либо другом, — плохая замена обоснованному суждению. Только беспристрастно взвесив плюсы и минусы, можно решить, какой путь правилен.
Немало сил было затрачено, чтобы не допустить (возможно, с самыми лучшими намерениями) возникновения этого вопроса, по крайней мере до референдума о переходе Великобритании на евро. Я хорошо понимаю, почему многие противники Экономического и валютного союза думают, что это было правильным. Им, как и сторонникам евро, известно, о чем говорят результаты опросов общественного мнения, а говорят они о том, что, в то время как против отказа от фунта явное большинство, за выход из ЕС высказывается хоть и ощутимое, но все же меньшинство
[335]
. Евро-энтузиасты сознают, что единственный их шанс победить на референдуме по евро — это представить все так, словно речь идет о членстве в ЕС. По всей видимости, они собираются прибегнуть к старой тактике нагнетания паники, которая с успехом была использована в 1975 году, когда подавляющее большинство проголосовало за сохранение членства в ЕЭС.
Это, конечно, бессовестный обман. Что бы там ни говорили европейские комиссары и проевропейские политики, совершенно ясно, что решение вводить или не вводить единую валюту не влияет на права Великобритании как члена ЕС, закрепленные различными европейскими договорами. Существует один момент, к которому евро-энтузиастам следовало бы отнестись со всей серьезностью. Спекуляция на том, что отказ от евро будет означать отказ от ЕС, может поставить их в очень неловкое положение, если они не наберут нужного количества голосов. В этом случае результаты вполне справедливо будут восприняты как мандат на пересмотр отношения Великобритании к ЕС, в том числе и на односторонний выход. Меня вполне устроил бы такой вариант. А вот устроит ли он их? Пустые предостережения о неизбежной катастрофе могут неожиданно стать самоосуществляющимися. Я уверена, что историю о маленьком мальчике, который в шутку кричал: волк), — а потом действительно был съеден, следует перевести на все европейские языки.
O том, к чему нас толкают паникеры, можно сказать и еще кое-кто, хотя сомневаюсь, что они согласятся с этим. Концепция евро яснее всего остального показывает направление, в котором те, кто стоит у власти в Европе, намерены двигаться: это федеративное сверх-государство. Единая европейская валюта — очередной элемент сверх-государства наряду с европейской правовой системой, европейской внешней политикой, европейской армией, европейским парламентом и европейским правительством. В этом смысле дебаты вокруг евро есть не что иное, как часть расширяющихся, необходимых и давно назревших дебатов об отношении Великобритании к Европейскому союзу, который быстро превращается в нечто большее, чем просто союз.
Поэтому я возвращаюсь к тому, с чего начала. Давайте же, наконец, и в самом деле подумаем о том, чего мы хотим от Европы в том виде, как она есть, определим на основе трезвого расчета, сможем ли мы добиться этого, и, если окажется, что нет, зададимся вопросом: может быть, вообще лучше создать новое торговое соглашение?
Был уже целый ряд попыток составить своего рода плана прибылей и убытков от членства Великобритании в ЕС. Однако результаты разнятся, поскольку ЕС приобретает новые полномочия, да и условия за пределами Европы не остаются неизменными. Помимо прочего, намного легче нарисовать финансовую картину, чем представить экономическую ситуацию в целом.
Даже после возврата переплаченных взносов, которого я добилась в середине ВО годов, Великобритания остается крупным нетто-плательщиком в бюджет ЕС. В 2000 году мы внесли 2,4 миллиарда фунтов стерлингов. С момента вступления в ЕЭС наш чистый вклад достиг 54,7 миллиарда. Вместе с тем чистый вклад, т. е. наши выплаты за вычетом того, что мы получили, не дает полного представления о ситуации. Брутто-взнос, составивший в 2000 году 5,9 миллиарда фунтов стерлингов, также имеет значение, поскольку именно он является статьей государственных расходов, направляемых в значительной мере совсем не на те цели, которые предпочли бы британское правительство и избиратели
[336]
. Между прочим, этот показатель неизменно удивительным образом теряется в потоке лукавых цифр, указывающих на то, как много различные регионы и районы Соединенного Королевства получают)) от Европы. Я вполне согласна с бывшим министром финансов Норманом Ламонтом (ныне лордом), который заметил, что это напоминает предвыборный лозунг мэра Сан-Паулу в Бразилии: ворую, но часть украденного возвращаю
[337]
.
