Варя не заснула ни на секунду. Ее колотил озноб. Неужто заболела? Но заболела, не заболела, а вставать все равно надо, съемки, репетиция у Рубана… Раздался звонок с поста охраны.
— Варвара Леонидовна, к вам госпожа Вершинина.
— Да-да, пропустите!
— Катька, как хорошо, что ты пришла!
— Варь, на кого ты похожа? Что это за скотство? — чуть не плакала Катя, вовсе не отличающаяся сентиментальностью. — Но вообще-то ты тоже хороша! Сразу поверила!
— Кать, ну как мне могло в голову прийти, что это розыгрыш?
— Если б голова была на плечах, могло бы…
— Как?
— Ты не понимаешь, что из больницы никто не стал бы искать тебя на съемках, делать им больше нечего. Это во-первых! Во-вторых, никто не стал бы называть диагноз! Даже если предположить, что Стас и вправду загремел в больницу и умолил бы какую-нибудь сердобольную сестричку разыскать тебя… Да все равно ерунда! Если у него белая горячка, то он не смог бы дать телефон, что-то объяснять, ну в крайнем случае вопил бы: дайте мне Варежку! И что?
— Понимаешь, я решила, что это его мама… Что это она сказала, где меня искать…
— А она почем знает? Чушь!
— Выходит, я кругом дура?
— Выходит. Кругом дура. Влюбленная дура. А они сволочи! Своими бы руками задушила, если б знала кого.
— А я, может, и узнаю…
— Это каким образом?
Варя рассказала о знакомстве с детективом Денисом Воробьевым.
— Ну надо же, какие у нас нынче галантные детективы! Он небось с ходу в тебя влюбился…
— Да ну, видела бы ты меня!
— А я именно что видела! Во всех газетах вот такая красота! — И Катя швырнула на стол газету с Варей на первой полосе. Лохматая, с черными потеками грима на щеках…
— Кошмар какой! — простонала Варя.
— Ничего, зато роскошный и совершенно бесплатный пиар! Ну так что с этим детективом? Ты думаешь его нанять?
— Да! Мне надоело!
— Ну, а если допустить, что он найдет скота, что ты с этим дальше-то делать будешь?
— В суд подам!
— А что ты ему или ей предъявишь? Доказать, что разыграл тебя именно тот человек, нельзя будет. И поймать его можно только, застав на месте преступления. Так что шансы невелики у твоего детектива. Только зря деньги потратишь. Поэтому прими совет: забей на эту историю!
— Один раз я уже забила… И что? Все повторяется… Там пострадали только вещи, в конце концов… Если б ты знала, что я вчера пережила, прежде чем поняла, что меня просто разыграли… Мне было так страшно! Я думала — только бы доехать, только бы застать его в живых… Ужас… Нет, пусть не в суд… Но ославить… Это ведь кто-то из артистов старается… Кто-то дохнет от зависти… Узнаю, со свету сживу… — задохнулась вдруг Варя. — А Стасу каково? Ему еще в сто раз хуже! О нем и так черт-те что плетут. Все, как сговорились, думают, что я ушла от него, потому что он меня бил!
— А разве не бил?
— Кать! И ты туда же!
— Да нет, просто все говорят…
— Господи, бедный Стас!
— Он тебе не звонил еще по этому поводу?
— Может, и звонил. У него нет моего нового телефона.
— Ну, не так уж трудно его узнать!
— Как?
— Да хотя бы мне позвонить!
— И ты бы дала?
— Конечно!
— Катя, не вздумай!
— Варь, я тебя умоляю! Подумаешь, великая тайна! Шилевичам позвонит или Димке.
— Димка не скажет.
— У вас с ним что-то есть?
— С кем?
— С Димкой?
— Да что за бред!
— А мне говорили…
— Что тебе говорили? Что я к нему в больницу ездила? Так мы друзья, я Димку, если хочешь знать, просто обожаю! Но при чем тут…
— Да успокойся, не ори!
— Извини, Кать… И спасибо, что пришла… мне так хреново одной было…
— Кофе дашь? Тебе к какому часу?
— Сташек, мальчик мой, ты должен подать в суд! — кипятилась Марина Георгиевна.
— На кого, мама?
— На эти газеты…
— Ох, мама, не тронь говно… Через день найдется новая сенсация… Да я уж привык… Пусть пишут, что хотят! Варежку только жалко… Испугалась, бедная…
— Сташек, она тебя любит.
— Да кто там разберет… Любила бы, не приняла бы подарок от этого гнусного Пирогова… Знает же, что я был категорически против… А она согласилась… чем-то он сумел ее пронять… И, видно, он ей дороже меня… Ладно, мам, не будем о ней. Это пройденный этап!
— Сташек, но ты ж ее любишь!
— Мама, ты хочешь, чтобы я съехал?
— Сташек, зачем ты так? — со слезами в голосе проговорила Марина Георгиевна. С тех пор как отец ушел от нее, она стала слезливой, что Стаса до крайности раздражало, и он старался пореже бывать дома.
Из интервью
Корр.: Скажите, Стас, вы намерены предпринять какие-то шаги в связи с этой историей?
С.С.: Я бы с наслаждением набил морду тем, кто это сделал, но у меня, увы, нет времени заниматься поисками этих подонков.
Корр.: А в суд на газету вы подавать не будете?
С.С.: На какую именно? Эту пакость напечатало огромное количество газет.
Корр.: Как вы полагаете, этот жестокий розыгрыш…
С.С.: Теперь это так называется?
Корр.: И все же, этот жестокий розыгрыш был направлен против вас или против госпожи Лакшиной?
С.С.: Думаю, против нас обоих. Лакшину напугали, помотали ей нервы, а меня в очередной раз облили грязью. Выводов я делать не намерен. Я просто хочу поскорее забыть эту мерзость. Я согласился на интервью только с одной целью — пусть люди видят, что я не валяюсь в канаве с белой горячкой, а в здравом уме и твердой памяти разговариваю с вами. И пусть задумаются в следующий раз, когда прочтут о ком-то еще что-то подобное — а не утка ли это? Впрочем, вряд ли моя цель будет достигнута… Людям очень нравится читать гадости об известных личностях, так что считайте это интервью гласом вопиющего в пустыне.
Корр.: Стас, вы говорили после этой истории с Варварой?
С.С.: Нет.
Корр.: Почему?
С.С.: Извините, но это наши личные дела. А личные дела я никогда не обсуждаю с журналистами. Всего наилучшего!
Корр.: Извините, Стас, но почему бы вам не обратиться в милицию?
С.С.: С чем?
