Я их сделала! — с торжеством подумала она.
В зале поднялось что-то невообразимое. Избалованная, снобистская, привередливая, редко снисходящая до искреннего восторга публика просто бушевала.
— Браво! Браво!
А Варя, держа за руку Петра Петровича, раскланивалась, сияя.
— Умница, умница, — шептал Петр Петрович. — Но бисировать не надо! Второй раз так не потянешь.
— У меня и сил уже нет, — шепнула она.
— Господа, у нас строгий регламент, — попытался призвать к порядку зал ведущий. Это был опытный знаменитый артист. Он знал, что делать. Просто начал открывать рот, словно что-то говоря, и мало-помалу люди стали успокаиваться, многим хотелось услышать его, они стали шикать на особо рьяных поклонников Вари, и вскоре все успокоилось.
— Поздравляю, ты своего добилась, — смеялся Петр Петрович.
К ней уже бежал Дима. У него горели глаза. Он схватил ее и подкинул в воздух.
— Варька, ты чудо! Я даже вообразить не мог… Ты всех с ума свела.
— Я и хотела!
— Скажи, ты это для Стаса?
Она посмотрела в его дивные глаза и улыбнулась.
— Нет, для тебя!
— Вот стерва! Обиделась, да? А я готов. Хочешь, сегодня же объявим, что женимся?
— Нет, Димочка, поздно, поезд ушел!
Церемония между тем продолжалась.
— Ах, какой же я молодец, какой брильянт я откопал! А ведь могла пропасть девка в этой альпийской глуши, — шептал Шилевич жене.
— Ванечка, ну до чего же все-таки Варька вульгарная!
— Что? — спросил Пирогов.
— Она так вульгарно пела… И это платье рассчитано на самый низкий вкус…
Муж бросил на нее такой взгляд, что ей стало нехорошо и она умолкла.
Стас хотел уйти, бежать куда глаза глядят. Не пойду я к ней, она чужая… Она хотела мне доказать, что я не смогу без нее… А я смогу? Должен, обязан… Она хотела меня сломать…
— Денис, пошли отсюда! Напьемся, а?
— С дорогой душой… А ты разве на банкет не останешься?
— Нет уж, пить надо в укромном месте. Поехали ко мне.
Они спустились в вестибюль.
— Стас, погоди, я в туалет на минутку.
— Я пойду к машине!
— Годится!
Стас по-прежнему держал в руках букет, папку и статуэтку. Он сгрузил все это на кожаный диванчик в гардеробе, чтобы достать ключи от машины.
— Станислав Ильич! Поздравляю Вас!
Он заскрипел зубами. К нему почти бежала Даша Деникина, за нею с презрительным видом шел Максим Шевелев.
— Ой, Станислав Ильич, я так за вас рада! Можно я вас поцелую?
И, не дожидаясь разрешения, Даша поднялась на цыпочках и чмокнула его в подбородок.
— Стас, прими мои поздравления, — подоспел Максим. — А что это ты смываешься? Или тебя этот отстойный романсик достал? Она вообще очень провинциальная, твоя Варежка, такое безвкусное блядство…
Стас уже замахнулся, но кто-то сзади схватил его за руку.
— Какого черта? — зарычал Стас.
— Уймись!
Стас узнал отца. Тот стоял рядом с милой молодой женщиной.
Максим с Дашей уже ретировались.
— Поздравляю, сын! Ты, как всегда, молодец и добрый молодец. Чуть не сокрушил какого-то парня… Ну, привет! Может, обнимемся?
Стас помедлил мгновение и обнял отца. Тот похлопал его по спине.
— Вот, познакомьтесь… Машенька, это мой сын…
Женщина улыбнулась и протянула Стасу руку:
— Кто ж не знает твоего сына? Примите мои поздравления, Стас!
Он взял с диванчика букет и протянул его Маше.
— Спасибо! Я рада… Приезжайте к нам в гости.
— Правда, Стас, мы живем на даче.
— Знаю.
Тут подошел Денис.
— О, Илья Геннадьевич!
— Дениска, ты? Рад видеть! Ишь какой стал! Маша, это школьный друг Стаса, Денис Воробьев. Знала бы ты, что эта парочка вытворяла в школе… Такое хулиганье было! Один раз, классе в седьмом, что ли, они в знак протеста против учительницы физики намазали ей стул клеем.
— Это была учительница химии, — со смехом поправил отца Стас.
— Жуткая вредина и подлюка! — припомнил Денис.
— Вас из школы не выгнали? — полюбопытствовала Маша.
— Чуть было не выгнали, но чего мне это стоило… — возвел глаза к небу Илья Геннадьевич.
— Вы тогда классно меня тоже отмазали, — сказал Денис, — а то мама бы не пережила… Мне и так досталось будьте-нате…
— Вот что, ребята, есть у меня подозрение, что вы собирались вдвоем обмыть этого истукана, — Илья Геннадьевич кивнул на статуэтку. — Это нехорошо, посему предлагаю сейчас всем вместе закатиться в какой-нибудь ресторанчик и отметить событие. Машуня, ты не против?
— Я за! — искренне воскликнула Маша. — Тем более вам есть что вспомнить, а мне интересно послушать! Заодно отметим и наше со Стасом знакомство!
Она милая, я, кажется, понимаю отца… А он все понял и боится, что я сейчас напьюсь как свинья… Ну что ж, я даже рад… Он все-таки мне отец и я его люблю…
— Я согласен. Денька, а ты?
— И я!
— Надюха, пошли к Варежке, я должен ее обнять! — торопил жену Семен Романович. — Ах, какая девка… Кто бы мог подумать!
— Сенечка, только я тебя прошу, не называй ее Варежкой.
— Это еще почему? — возмутился Шилевич.
— Ее так называет Стас, ей может быть больно.
— При чем тут Стас? Это я придумал звать ее Варежкой! А насчет Стаса я ее сто раз предупреждал!
— Сеня, ты не понял? Это она ему пела, звала, а он сбежал…
— Ох, да ну вас, баб, с вашими штуками… ладно, идем скорее!
А Варя принимала поздравления. Их было куда больше, чем у лауреатов. Но вдруг ее дернула за платье Катя Вершинина, рядом с которой топтался высокий, с проседью мужчина, которого никто не знал.
— Варька, вот, познакомься, это Никколо Бертольди!
— О! — удивилась Варя.
— Мисс Лакшина, — заговорил он по-английски, — я прилетел, чтобы познакомиться с вами лично, и вот попал на это… мероприятие… я впечатлен… Я, можно сказать, потрясен вашим пением, это была бомба! Я и раньше был в восторге от вас, я видел «Марту», и вообще мне много о вас говорили…
— Кто?
— Мистер Пирогов. А мой брат, это он купил «Марту» для показа на нашем канале, посоветовал мне пригласить вас в мой фильм… Я был в восторге, но сейчас мой восторг достиг уже невероятных высот… И я счастлив, безмерно счастлив, что вы согласились у меня сниматься… Я вполне понимаю, что вам сейчас не до меня, но завтра мы встретимся и все подробно обсудим. У вас есть такая возможность?
