Западной группой (28-й армейский артиллерийский полк, 311-й и 1106-й пушечные артиллерийские полки, с двумя взводами звуковой разведки и двумя отрядами аэростатов наблюдения) командовал командир 28-го армейского артиллерийского полка, а восточной (21-й армейский и 561-й пушечный артиллерийские полки) – командир 21-го армейского артиллерийского полка.
Для обеспечения работы аэростатов наблюдения и для борьбы с самолетами-корректировщиками противника выделялись по соответствующим заявкам самолеты истребительной авиации. Например, в мае 1943 г. командиру западной группы было выделено шесть истребителей, но фактически на задание их вылетело меньше (один был подбит, а остальные привлекались командиром авиаполка для выполнения других задач). Так, например, 27 мая, когда противник обстреливал мосты через Неву, в воздух поднялись только три истребителя, которые не могли помешать работе немецкого корректировщика, прикрытого своими истребителями, и мосту были нанесены серьезные повреждения.
Помимо армейских групп, к борьбе с артиллерией противника в полосе 2-й ударной армии привлекалась специальная группа дальнобойной артиллерии Балтийского флота в составе 402-го и 405-го железнодорожные артиллерийских дивизионов, вооруженных 130-мм пушками, и 12-й отдельной железнодорожной батареи 180-мм орудий.
Одна из германских батарей систематически обстреливала временный железнодорожный мост через Неву в районе Шлиссельбурга. В свою очередь за батареей охотилось командование 28-го армейского артиллерийского полка.
Наши "сметливые артиллеристы построили в районе командного пункта в лесу вышку, с которой хорошо просматривался передний край обороны противника, а главное – мост через Неву. Батарея противника вела огонь с помощью самолета-корректировщика. Разговор летчика-наблюдателя с командиром батареи по радио шел открытым текстом на немецком языке.
На вышку взобралась с приемником девушка-разведчица, хорошо владевшая немецким языком. Она переводила и передавала по телефону на землю (на командный пункт) весь разговор, происходящий в эфире. Одновременно к мосту был направлен офицер-наблюдатель, обязанностью которого было доносить об обстреле моста, собирать осколки для определения калибра орудий, отмечать вехами направление стрельбы. Наблюдатель имел самостоятельную телефонную связь с командным пунктом.
Все приготовились к «охоте». И вот однажды в эфире звучит голос: «Дорогой Ганс, слушай меня. Вылетаю на работу, приготовься». На что последовал ответ: «Знаю, эту работу почему-то всегда поручают мне. Буду готов, Альфред. Подавай команду». Всю эту беседу немедленно перевела и передала отважная разведчица. Теперь контрбатарейщики знали, что батарея с позывным «Ганс» будет вести огонь по мосту о помощью корректировщика под именем «Альфред».
Альфред добросовестно передавал своему Гансу все данные о результате огня. Эти данные через переводчицу получал и командир контрбатарейной группы, который принял меры к подавлению батареи, одновременно передав приказ присланной химической роте приступить к задымлению моста.
Вскоре Альфред заговорил: «Ничего не вижу. Ухожу на посадку пить кофе. Когда дым рассеется, работу продолжим». Так прошло некоторое время. Наша «охота» за батареей «Ганс» упорно продолжалась.
И вот наступило 5 июля, когда Альфред снова пригласил Ганса открыть огонь по мосту. В результате тщательного анализа всех поступивших к нам разведывательных данных звуковой разведке удалось достоверно засечь эту батарею, и на «Ганса» навалились шесть батарей, ведя огонь на ее уничтожение. В это время Альфред завопил: «Ахтунг! Ухожу на посадку – в воздухе Покрышев; ахтунг, кончаю работу!»
Как же было узнать о результате нашего огня?
Нам помог все тот же неугомонный Альфред. Видимо, он был неплохой летчик-наблюдатель.
На следующий день опять повисла «рама» над районом моста, но в этот раз Альфред вызывал некоего Вилли. Интересен был разговор, благо, что немцы не подозревали, что их слушают. «Вилли, Вилли!» – звал Альфред. Вилли отвечал: «Почему не работает Ганс, ведь это его задача?» Альфред с грустью произнес: «Бедняга Ганс после вчерашней истории приводит свое хозяйство в порядок, уж больно много вреда принесли ему Иваны».
Так стал известен результат уничтожения батареи. Надо отдать справедливость Гансу: он лучше справлялся со своей задачей по разрушению моста. У Вилли что-то не клеилось со стрельбой, и Альфред выругавшись ушел на посадку". [86]
В середине марта 1943 г. начались налеты 1-го воздушного флота люфтваффе на Ленинград и железную дорогу Шлиссельбург – Тихвин.
В ответ командование Балтийского флота нанесло авиаудары по удаленным аэродромам, где базировались германские бомбардировщики, а морская артиллерия – по ближним аэродромам, где базировались истребители, легкие разведывательные и связные самолеты.
В годы войны немцы называли наши легкие ночные бомбардировщики У-2 «хромыми воронами», «пилой для нервов» и т. д. Тем не менее, они сами в начале 1943 г. создали несколько таких же эскадрилий в составе 1-го воздушного флота. Они были сведены в легкобомбардировочную группу (Stoerkampfgruppe Luftflotte 1). Матчасть новой группы состояла из устаревших легких бомбардировщиков и учебных самолетов взятых из различных летных школ Люфтваффе. «Ночники» Stoerkampfgruppe летали на весьма разношерстной «коллекции», состоявшей из разнообразных бипланов, таких как Ar-66, Go-145, He-45, He-46 и W.34. Чтобы с большим эффектом использовать эти легкие машины, имевшие незначительный радиус действия, их надо было расположить как можно ближе к линии фронта. Поэтому вполне естественно, что группу разместили на передовом аэродроме в Гатчине.
Любопытно, что самые большие потери новая авиагруппа понесла 9 апреля 1943 г. вследствие… неметкой стрельбы наших артиллеристов. Цитирую «Хронику…»: «Один транспортер железнодорожной батареи № 19 (180-мм) с 1 ч. 10 м. до 1 ч. 18 м. и с 4 ч. 30 м. до 4 ч. 37 м. вел артиллерийский огонь по станции Гатчина-Товарная, вызвав там пожары и взрывы. Прикрывая эту стрельбу, второй транспортер батареи № 19 в то же время обстреливал неприятельскую батарею в районе населенного пункта Новая». [87]
Несколько 180-мм снарядов упали на летное поле Гатчинского аэродрома, в результате чего сгорели восемь Не-46 и четыре Ar-66. Это было замечено советской разведкой, и уже 10 апреля один транспортер железнодорожной батареи № 19 с 4 ч. 10 мин. до 4 ч. 16 мин. вел артиллерийский огонь по Гатчинскому аэродрому. Прикрывая эту стрельбу, второй транспортер той же батареи с 4 ч. 10 мин. до 4 ч. 30 мин. стрелял по району города Красное Село.
После этого обстрелы Гатчинского аэродрома стали вестись почти ежедневно. 12 апреля один транспортер железнодорожной батареи № 19 с 1 ч. 30 мин. до 1 ч. 35 мин. и с 4 ч. 35 мин. до 4 ч. 42 мин. стрелял по этому аэродрому. Обеспечивая стрельбу, второй транспортер батареи № 19 с 1 ч. 30 мин. до 5 ч. 05 мин. вел огонь по германским батареям в районе Красное Село – Новое.
На следующую ночь все повторилось. На аэродроме был замечен большой пожар.
16 апреля германская артиллерия из района Стрельны, совхоза «Беззаботный» и поселка Ленина обстреляла Ленинград, выпустив 58 снарядов. Обстрелу подверглись корабли, стоявшие на Неве у Балтийского завода. Один снаряд попал в левый срез линкора «Октябрьская Революция». Взрывом выведена из строя 76-мм пушка и разрушено три каюты. Получил повреждения и эсминец «Сторожевой». Во время обстрела автомашины-дымзавесчики закрывали дымом район стоянки «Октябрьской Революции» и «Сторожевого».
