В течение четырех лет (1758–1762), пока принц Карл оставался герцогом, его отношения с курляндским дворянством были напряженными. Принц Карл как католик не имел права по основным законам Курляндии носить герцогский титул.
В 1763 г. Екатерина вернула 73-летнего Э. И. Бирона на курляндский престол, а 25 ноября 1769 г. Эрнст Бирон отказался от престола в пользу своего старшего сына Петра. Однако Петр тоже был непопулярен среди курляндского дворянства.
В ходе восстания Костюшко в 1794 г. Митава и Либава
[199]
были заняты польскими войсками. В ответ на это один из вождей курляндских дворян, фон дер Ховен, распространил по всей стране воззвание, в котором призывал «уничтожить ленную зависимость Курляндии от Речи Посполитой и отдаться под покровительство России, причем просить русскую императрицу о сохранении особых прав и привилегий герцогской фамилии, рыцарства и земства».
В феврале 1795 г. Курляндский сейм обратился к Екатерине с прошением «О принятии Курляндии под покровительство России». В прошении говорилось: «Мы за себя и потомство наше себя и сии герцогства покоряем е. в. достославно царствующей императрице всероссийской и под ее высочайшую державу».
Екатерина не заставила себя долго упрашивать, и 15 апреля 1795 г. был издан Манифест о присоединении к России герцогства Курляндского и Семигальского и Пильтенекого округа. Курляндией стал управлять генерал-губернатор генерал-поручик барон Петр фон дер Пален.
Подавляющее большинство русских, польских и западноевропейских историков оценивали третий раздел Польши прежде всего с эмоциональной (нравственной) и правовой точек зрения. Такие оценки неверны хотя бы из-за отсутствия всеми признанных критериев морали и права. Нам ли из XXI в. судить XVIII в.? По сравнению с действиями палестинцев и израильтян, американцев и афганцев, русских и чеченцев все войны XVIII в. являются образцом ведения боевых операций. Никто так не уничтожал мирных жителей, никто так не издевался над пленными, как вышеперечисленные стороны в XXI в.
Екатерина-матушка при всех ее грехах не призывала публично «мочить противников в сортире», не стреляла по своему сенату из тяжелых пушек и не травила людей газом в театрах.
На мой взгляд, говорить о нравственности поступков любого полководца можно лишь в сравнении с поведением других сторон в данном отрезке времени. Между прочим, в конце XIX — начале ХХв. в международном праве существовало положение, согласно которому любая сторона, обвиняемая в военном преступлении, могла требовать рассмотрения всех нарушений международного права за определенный промежуток времени и при отказе других сторон предать инцидент забвению.
Вернемся еще раз к совместной декларации России и Австрии от 23 декабря 1794 г. (3 января 1795 г.). Там говорилось: «Два монарха, убежденные опытом прошедшего времени в решительной неспособности Польской республики устроить у себя подобное [твердое и сильное] правление или же жить мирно под покровительством законов, находясь в состоянии какой-либо независимости, признали за благо в видах сохранения мира и счастия своих подданных, что предпринять и выполнить совершенный раздел этой республики между тремя соседними державами представляется крайней необходимостью».
Что могут возразить критики этой декларации? То, что Речь Посполитая могла жить мирно? То, что подданные России и Австрии не были заинтересованы в разделе?
«Ах! — воскликнет душка-интеллигент. — Вот если бы соседние державы не вмешивались в польские дела, если бы у Стася был твердый характер, если бы католики возлюбили диссидентов, если бы все радные паны помирились и стали безоговорочно подчиняться королю, если бы все гайдамаки побросали сабли и мушкеты и стройными рядами пошли на барщину к панам и евреям-арендаторам, то как бы расцвела Речь Посполитая!»
Но у русских есть пословица: «Если бы да кабы, во рту выросли б грибы». Аналогичные пословицы есть у белорусов и поляков.
Формально последняя точка в существовании Речи Посполитой была поставлена 15 (26) января 1797 г. в Петербурге. В этот день была подписана Конвенция между Россией и Пруссией с участием Австрии о распределении финансовых и имущественных обязательств Польского государства между тремя договаривающимися сторонами. В этот же день у итальянского городка Риволи генерал Бонапарт наголову разбил австрийскую армию фельдмаршала Альвинци. Через две недели в Мантуе сдалась тридцатитысячная армия генерала Вурмзера. Разгромив новую австрийскую армию эрцгерцога Карла, 27-летний генерал шел на Вену…
РАЗДЕЛ IV. ВАРШАВСКОЕ ГЕРЦОГСТВО И ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
Глава 1. НАПОЛЕОН И ПОЛЬША
Скажу сразу, эта глава для меня самая трудная. Формально в период с 1797 по 1815 г. Россия и Польша не воевали, да и самого Польского государства не существовало, но без рассказа о событиях этого периода события 1831 и 1863 гг. будут непонятны читателю. И наконец, подробный рассказ об участии польских частей в наполеоновских войнах может вылиться в многотомную монографию. Поэтому я вынужден рассказать лишь об отдельных аспектах и эпизодах наполеоновских войн.
Начнем с общей оценки Россией французских войн 1798–1814 гг. С точки зрения эмоциональной — подвигов отдельных лиц или даже частей, триумфа Суворова в Италии и Александра I в Париже, — войны эти были не только успешные, но и героические. Но это точка зрения короля Людовика XV, да и то не реального, а карикатурного, из комедии «Фанфан-Тюльпан». Если же к русско-французским войнам 1798–1814 гг. применить формулу Клаузевица «Война есть продолжение политики другими средствами», то они станут наиболее неудачными, бессмысленными и позорными войнами за всю предшествующую историю России. В самом деле, за шестнадцатилетнюю войну Россия приобрела лишь небольшой кусок в районе Варшавы, да еще вдобавок населенный этническими поляками.
[200]
Что же касается Финляндии и Бессарабии, то Александр I заполучил их не в войне, а в союзе с Францией.
И за маленький клочок земли, ставшей позже головной болью России, погибло несколько миллионов русских людей!
[201]
При первой встрече Наполеона с Александром I на плоту посередине Немана в 1807 г. Наполеон спросил: «За что мы воюем?» Александр промолчал. И до сих пор царские, советские и «демократические» историки так толком и не пожелали ответить на этот простой вопрос. Мнение же советских историков о том, что-де русские цари мечтали о реставрации Бурбонов, которые еще с времен Генриха IV были постоянными врагами Русского государства, представляет собой классическую чушь.
