Получив донесение об этом, царь Михаил писал Шеину: «Мы все это дело полагаем на судьбы божий и на его праведные щедроты, много такого в военном деле бывает, приходы недругов случаются, потом и милость божия бывает. Ты бы нашим царским делом промышлял, чтоб наряд уберечь, а если окольничему князю Прозоровскому в своих таборах от приходу королевского стоять нельзя и в земляных городах пешим людям сидеть нельзя, то ты бы боярин наш, Михаил Борисович, велел князю Семену Васильевичу [Прозоровскому] со всеми людьми идти к себе в обоз и стоять бы вам со всеми нашими людьми в одном месте».
В ответ Шеин отправил донесение царю о том, что Прозоровский перешел в большой обоз за Днепр. При этом в окопах были брошены несколько осадных пушек и запасы. Русские, уходя, подожгли деревянные укрепления, но дождь погасил пламя и после их ухода король Владислав лично осматривал брошенные окопы.
Позже поляки — участники похода говорили, что огромные валы, насыпанные московитами, равнялись высотой стенам Смоленска, и «если бы их добывать приступом, то много бы пролилось крови».
Михаил писал Шеину и Прозоровскому: «Вы сделали хорошо, что теперь со всеми нашими людьми стали вместе. Мы указали идти на недруга нашего из Москвы боярам и воеводам, князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому и князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому со многими людьми. К вам же под Смоленск из Северской страны пойдет стольник Федор Бутурлин, и уже послан к вам стольник князь Василий Ахамашуков Черкасский с князем Ефимом Мышецким. Придут к вам ратные люди из Новгорода, Пскова, Торопца и Лук Великих. И вы бы всем ратным людям сказали, чтоб они были надежны, ожидали себе помощи вскоре, против врагов стояли крепко и мужественно».
8 это время поляки в тылу армии Шеина взяли и сожгли Дорогобуж, где были складированы запасы для русского войска. Шеин доносил, что 6 октября король со своими отрядами с Покровской горы перешел на Богданову околицу вверх по Днепру и стал обозом в версте позади их острога по Московской дороге, а пехоту и туры поставил напротив большого острога русских на горе.
9 октября Шеин вывел свои войска против поляков. Польская конница обратила в бегство часть русской пехоты, но другие русские полки пошли в контрнаступление и отогнали поляков, и только наступившая ночь помешала им завершить дело. По польским данным, русские в этот день потеряли около двух тысяч человек убитыми, а у поляков было очень много раненых, а убитых немного, зато погибло много лошадей.
Шеин доносил в Москву, что все дороги из Смоленска в Россию перерезаны ляхами и «проезду ниоткуда нет». К концу октября в русском войске стала ощущаться нехватка продовольствия и фуража.
Периодически происходили перестрелки между обоими укрепленными лагерями. Поляки стреляли по русским со Сковронковой горы, а русские — снизу и потому нерезультативно. И только когда русские начали бить крупной картечью, ядра
[95]
стали долетать до королевских наметов. Шеин созвал военный совет и спросил воевод, можно ли попытаться ударить на королевский обоз и с какой стороны. Полковник Лесли, главный среди иноземцев, говорил, что можно, а англичанин, полковник Сандерсон, сомневался в успехе. Тогда Лесли, разгорячившись, назвал Сандерсона изменником, и Шеину едва удалось их разнять.
Окончательно военный совет принял мнение Лесли, но 2 декабря случилось несчастье. Большой русский отряд отправился в лес за дровами, где был застигнут поляками. Пятьсот человек ляхи положили на месте. Когда в русском стане узнали о происшедшем, Лесли уговорил Шеина поехать на место стычки и самим посчитать, сколько погибло русских ратников. С ними отправился и Сандерсон. Добравшись до места, Лесли вдруг, указав рукой на кучу трупов, сказал англичанину: «Это твоя работа, ты дал знать королю, что наши пойдут в лес». — «Лжешь!» — закричал Сандерсон. Тогда Лесли выхватил пистолет и застрелил его на глазах у Шеина.
К концу года голод, холод и дизентерия привели к большим потерям в русском стане. Король Владислав, узнав об этом, послал Шеину и иноземным офицерам грамоту, где убеждал их сдаться вместо того, чтобы погибать от меча и болезней. Шеин долго не решался давать эту грамоту иноземным офицерам, говоря, что наемные слуги не могут принимать участия ни в каких переговорах, что сами же поляки не разрешают своим наемникам сноситься с неприятелем. На это поляки отвечали, что у них иноземцы находятся в полном подчинении у гетмана, а у русских этого нет, и привели в пример Лесли, который за убийство Сандерсона не был наказан Шейным.
После долгих споров русские уступили, и полковник Розверман взял лист королевской грамоты от имени иноземцев, а стрелецкий голова Сухотин — от имени Шеина. Прочитав грамоту, Шеин велел отослать ее назад без всякого ответа, а когда поляки не захотели брать грамоту назад, то посланцы просто бросили ее на землю и уехали.
В середине января 1634 г. Шеин под видом переговоров о размене пленных начал проявлять готовность заключить перемирие с королем. К этому его принуждали иностранные наемники, не привыкшие, в отличие от русских, терпеть голод и холод. Но поляки ответили, что у русского воеводы есть единственный путь к этому — через литовского гетмана и других сановников просить короля о милосердии, согласившись на все его условия. А условия эти были следующие: Шеин должен был выдать всех польских перебежчиков; освободить всех пленных; иноземным наемникам дать право самим решать, возвратиться ли им на родину или поступить на службу в королевское войско; русским ратникам также позволить идти на королевскую службу. Все иноземцы должны присягнуть, что никогда более не будут воевать против короля и Польского королевства или каким-либо другим способом вредить ему. Русские также должны присягнуть, что в течение четырех месяцев не будут занимать никаких крепостей и острогов, не соединяться ни с каким московским войском и не предпримут ничего плохого против короля. Русские должны передать полякам весь наряд (то есть пушки) и оружие, оставшееся после убитых ратников. Оставшимся же в живых ратникам разрешалось выйти только с личным оружием, а торговым людям — с саблей или рогатиной. Также русские должны были оставить королевскому войску все припасы.
Шеин согласился на эти условия, и 19 февраля 1634 г. русские тихо, без музыки и барабанного боя, вышли из острога со свернутыми знаменами и погашенными фитилями. Проходя мимо короля, русские бросили к его ногам все знамена, а затем ждали, пока гетман именем королевским не разрешил знаменосцам их поднять. Шеин и другие воеводы, проходя мимо короля, сошли с лошадей и низко поклонились ему. После этого в русском войске ударили в барабаны, запалили фитили, и полки двинулись по Московской дороге, взяв с собой с позволения Владислава только 12 полковых пушек.
Замечу, что во время агонии русского войска под Смоленском довольно большая армия князей Черкасского и Пожарского застряла под Москвой у Можайска. Почему Черкасский и Пожарский за пять месяцев не сумели дойти от Москвы до Смоленска, я объяснить не могу. Это еще одна загадка нашей истории. Ясно, что здесь могло быть или традиционное российское разгильдяйство — «хотели как лучше, а вышло как всегда», — или предательство. Существует довольно обоснованная версия, что московские бояре ненавидели Михаила Борисовича Шеина и решили его погубить, умышленно затягивая движение войска. Кроме того, в Москве в это время была большая замятия. 1 октября 1633 г. умер патриарх Филарет. Михаил, за которого первоначально правила мать, а потом отец, был в полной растерянности.
