– Откуда?
– От древнеславянского слова «небесы», обозначающего место, где нет бесов…
– И что?
– А то, что в нас всех так много бесов, что на небесах нам места нет.
– Ты верующий?
– Это слишком громко сказано… Крест на груди ношу, верить учусь, но этого мало. Верить надо уметь, и это, по большому счету, дар Божий…
Подполковник поднял правую руку и, не открывая от боли глаз, перекрестился. Прострелено у него было именно правое плечо.
– Ты не объяснил мне, как практически будет выглядеть сдача… – Актемар не пожелал продолжать теософский разговор.
* * *
Практически это выглядело предельно просто…
Вообще-то Актемар слышал от других, как это происходит. Отправляют представителя отряда куда-то в село, где есть ментовский пост. Представитель договаривается. Менты, как обычно, просят написать и позже в протоколах допросов повторить, что это именно они долгое время вели переговоры и уговорили отряд сдаться. Представитель возвращается и приводит за собой отряд, который уже встречают, разоружают, снимают момент сдачи и разоружения на камеру для телевидения, подписывают необходимые документы и отправляют с заранее подготовленным автобусом, грубо говоря, по инстанции. Если слух о сдаче прошел по рядам других боевиков, оружие не сложивших, автобус может попасть в засаду. В первое время это случалось часто. Потом менты стали умнее и предпочитали не афишировать сдачу до последнего момента. Если автобус добирался до места назначения без происшествий, начиналось самое тягостное – несколько дней поочередных допросов, потом выяснение всех несоответствий сказанного и так далее. При везении, как говорили, дело вели следователи ФСБ, которые ничего не вымогали, но в основном ментовские следователи или следователи прокуратуры старались добиться показаний о причастности этих самых следователей к сдаче, как раньше того же добивались сельские менты. Порой выходило, что пятерых боевиков несколько месяцев уговаривали сдаться десять представителей разных инстанций, друг с другом ранее не пересекавшихся.
Иногда допрашиваемых отпускали домой под подписку о невыезде, особенно если они жили неподалеку. Чаще держали не в камерах, а всех вместе в каком-нибудь помещении, типа общежития. Всем – и допрашивающим, и допрашиваемым – было выгодно, чтобы не были озвучены какие-либо несоответствия, поскольку мирное и чистое мероприятие всем шло в зачет. Многое одними старательно умалчивалось, а другими так же старательно не замечалось.
Завершался процесс еще одним не слишком приятным мероприятием. Когда все документы бывали уже подписаны и стороны не предъявляли друг к другу претензий, «доставать» сдавшихся начинали командиры разных отрядов «кадыровцев», зазывающих лучших бойцов к себе. Кто-то соглашался, поскольку устроиться на работу возможности чаще всего не было. Кто-то не соглашался и с презрением относился к угрозам. Но дальше угроз дело обычно не заходило.
В их случае все шло индивидуально.
Актемару Дошлукаеву не пришлось никого отправлять в ментовский пункт ближайшего села, не пришлось своей сдачей вешать звездочки на ментовские погоны. Вешают ли за такие мероприятия звездочки спецназовцам – это было неизвестно, но вообще-то само дело касалось больше компетенции местных ментов, нежели залетной спецуры. Тем не менее устроенный на самодельных носилках подполковник Семиверстов вывел их прямо на взвод спецназа. И теперь уже сдача оружия прошла без присутствия телекамер. Зато отправляли их, как только закончился снегопад и прояснилось небо, не автобусом, а вертолетом сразу в Грозный, и сразу к следователям ФСБ. Там Актемар и встретился во второй раз с Джабраилом…
А подполковника Семиверстова он трижды навещал в госпитале в Ханкале. Актемар не мог оставить без внимания человека, спасшего ему жизнь. Сергей Палыч, кажется, оценил это. И как только выписался из госпиталя, каким-то образом отыскал домашний адрес Актемара и заглянул к нему «чайком побаловаться». Два сильных мужчины чувствовали один к другому уважение и симпатию, и это уже походило на дружбу, хотя со стороны такая дружба казалась несколько странной. Встречи продолжались до тех пор, пока Семиверстову не подошло время отправляться домой. Его батальон в Чечне сменили другим…
* * *
Какова же теперь будет роль полковника Семиверстова, пусть и в отставке? Или его опять посылают, чтобы уговорил Актемара сдаться? Но сам Сергей Палыч, наверное, хорошо понимает, чем эта сдача может обернуться для Дошлукаева. Нет, если Семиверстов и позвонит, он поведет себя, при любом раскладе, как настоящий друг…
С этими мыслями Актемар вернулся к компьютеру. Материалы следовало все-таки просмотреть полностью и сделать соответствующие выводы об их ценности.
Но новый телефонный звонок не дал заняться делом. Голос определителя назвал незнакомый номер чьей-то трубки сотовой связи. О том, как поступать, если будут звонить незнакомые люди, Актемар с Джабраилом не говорили. Но в том, чтобы ответить, особой угрозы не просматривалось. Ответ по телефону – еще не есть доказательство присутствия в квартире разыскиваемого преступника.
Актемар трубку снял.
– Алло! Слушаю вас…
– Здравствуйте… – сказали по-русски.
– Здравствуйте…
– Джабраил дома?
Голос показался отдаленно знакомым, но сразу узнать его Актемар не сумел.
– Вот-вот подойдет… В магазин вышел.
– А ты, Актемар Баштарович, со мной поговорить не хочешь?
Актемар узнал голос и нахмурился.
Часть II
Глава первая
Воспоминания, однако, ненадолго задержали Сергея Палыча на месте.
Приняв решение, отставной полковник отошел в угол своего дома, где у него висел иконостас, зажег свечку перед иконами и несколько минут молился быстрым шепотом. И только после этого, загасив свечу, надел под легкую куртку подмышечную кобуру с наградным пистолетом, достал из теплой куртки ключи от машины и выехал за ворота. Дом, как обычно делали в их деревне, Сергей Палыч никогда не закрывал на ключ – просто навешивал щеколду на проушину и вставлял в нее скобу замка, и этого хватало. Закрыть ворота за ним было некому, да и Ньюфистофель стоял на крыльце, ожидая разрешения. Потому Сергей Палыч остановился, закрыл ворота, выпустил через калитку собаку, которой из-за собственной тяжести сложно было запрыгнуть на высокое заднее сиденье внедорожника, и Семиверстову пришлось пса привычным движением подсадить. Теперь можно было и в путь отправляться.
Он ехал не быстро, поскольку дорога разогнаться не позволяла, да и вообще не видел пока необходимости в спешке. Если будет нужно, даже эта машина способна разгоняться до ста сорока километров в час.
В райцентре на заправке табло с ценой на бензин вызвало одновременный вздох Семиверстова и Ньюфистофеля. Тем не менее заправлять машину следовало, и пришлось раскошелиться. Дальше, за заправкой, дорога была уже лучше, и до областного центра отставной полковник добрался быстро.
