– Ну, как хочешь. Мое дело – предупредить… Чем, говоришь, Семиверстов интересуется?
– С его стороны к тебе только два вопроса. Что за штука такая – управление научных программ ФСБ и что за специальный отряд силового обеспечения при этом управлении?
– Нет в ФСБ таких структур, – категорично сказал Артаганов.
– Ты – директор ФСБ? – спросил в ответ Актемар.
– Я знаю штатное расписание…
– Может быть, ты начальник секретной части?
Джабраил отмахнулся:
– Я знаю несколько разрабатываемых проектов по научной части, но все они проводились в разных управлениях в соответствии с профилем разработок. Это принятая система…
– Значит, ты просто не знаешь.
– Если бы такое было, я бы знал.
– Это в Москве… Это далеко от тебя. Не здесь. А здесь – ты знал про лабораторию профессора Мажитова?
– Она не была в системе ФСБ. Более того, она была на балансе МВД, но сам министр внутренних дел понятия не имел о ее существовании. Откуда же могли это знать у нас?
– Что-то новое. Откуда ты можешь знать про министра?
– Он сам был сегодня у нас на совещании. И там прямо ничего про лабораторию не говорилось. Только сказано было о ней как о сгоревшем объекте МВД. И все. Хотя я тоже допускаю, что кто-то был полностью в курсе дела. Для тебя, наверное, не секрет, что часть сотрудников работает по московской программе, то есть делает то, что официально является российской политикой, а избранный круг работает только на Чечню и даже лично на ее президента. И в этот круг остальных категорически не допускают. Так вот, кто-то из этого круга, вероятно, был в курсе дела. Что-то там витает в воздухе, все недоговаривают. Про лабораторию министра напрямую спросил московский генерал. Поинтересовался, что за лаборатория. Непонятно как-то спросил – знает он или не знает, что там делалось… Допускаю, что тоже какие-то сведения имеет. Министр обещал выяснить, но очень вяло. У меня сложилось впечатление, что его тоже не подпускают к определенным данным. Его вообще, как ты знаешь, ко многому не подпускают… Но все попытки, большей частью случайные или косвенные, перевести разговор на лабораторию тут же благополучно проваливались, и опять все сводилось к атаке лагеря «кадыровцев» с целью уничтожения непосредственно живой силы.
– Может быть, это и хорошо? – спросил Актемар.
– Кто знает… Здесь палка о двух концах. С одной стороны, официально тебя будут искать исключительно как человека, устроившего бойню в тренировочном лагере, или, как они его называют, на базе переподготовки. Никто не будет широко афишировать поиск дисков и других материалов, соблюдая все традиционные правила игры в молчанку. С другой стороны, этот поиск вестись будет, но тайно, не так, конечно, активно, как первый, но сам по себе он опасен уже тем, что искать будут с разных сторон – и наши местные, и москвичи, которые тоже что-то знают, а теперь еще и ГРУ подключается всем на радость…
– ГРУ? – переспросил Актемар.
– Семиверстов…
– Он подключается по просьбе своего бывшего подчиненного, ныне капитана специального отряда силового обеспечения управления научных программ ФСБ.
– Ты веришь ему? – Джабраил спросил с откровенным возмущением.
– У меня нет оснований не верить Сергею Палычу. Он всегда был со мной честным.
– Мне бы твою уверенность, – вздохнул подполковник Артаганов. – А то я во всем и во всех сомневаюсь, всех просчитать стараюсь, на всех сведения собираю. Хорошо еще, что можно это списать на счет основной работы, поскольку к твоему поиску я имею непосредственное отношение…
– И как поиск движется?
– Самое плохое в том, что он идет одновременно по разным направлениям, но все сведения не собираются воедино. Следствие ведет следственный комитет при гражданской прокуратуре и такой же комитет при военной прокуратуре; ведет свое следствие Министерство внутренних дел, разведотдел штаба «кадыровцев», даже служба безопасности президента; ну, естественно, и мы в этой работе не самые последние. А помимо нас – еще какая-то московская структура, которая пока только с нас сведения спрашивает, хотя мне сдается, что она втихомолку в дело все же включилась. Вызываю на допрос жену одного из твоих парней, а она мне заявляет, что ее уже вчера допрашивали дома сотрудники ФСБ. И не знает, кто конкретно допрашивал. Не назвался человек, хотя удостоверение предъявил. Слава Аллаху, что пока еще управление антитеррора «Альфа» не влезло, хотя дело против тебя открыто по статье «терроризм»… Но и того, что есть, хватит, чтобы все и всех запутать. Если сведения не сводятся воедино, то каждой стороне следствия есть что скрывать от остальных.
– Тебя это раздражает? – усмехнулся Актемар.
– Хуже. Меня это из колеи выбивает. – Джабраил для наглядности даже зубами скрипнул.
– Тогда ложись отдыхать перед завтрашним дежурством, – здраво рассудил Дошлукаев. – Сон восстанавливает нервную систему. А то ты со мной все ночи напролет просиживаешь. Я могу хотя бы днем при необходимости отоспаться.
– Думаешь, я на дежурстве не отдохну? Отдохну… Давай пока диски посмотрим.
* * *
– Ты, похоже, исключительно по диагонали тексты читаешь? – спросил Актемар, обратив внимание на скорость, с которой Джабраил просматривает отчеты.
– Мне же не писать на них научный отзыв, – отговорился подполковник Артаганов. – И оппонентом я выступать не собираюсь. Смотрю только, что за штука и кто может такой вещью заинтересоваться. Наша с тобой задача какая? Продать в разные руки как можно больше копий. Для этого подробное изучение и не нужно.
– Некоторые детали пропускаешь. А они могут оказаться важными, – заметил Дошлукаев.
– Ты внимание обратишь – и мне подскажешь…
– В этом есть доля истины. Вот прямо сейчас и обращу.
– Слушаю.
– Мне нужны все данные на Темирбека Хасбулатова.
– Запросто. Только скажи сначала, что это за фрукт и с чем его едят.
– Под каждым отчетом дата стоит. Относительно дат мы с тобой попозже поговорим. Но все отчеты из, скажем, Самары подписаны одним и тем же человеком. И только в последнем отчете есть расшифровка подписи. Вот этот человек меня и интересует. Сможешь найти выходы на самарскую диаспору?
– Ты думаешь, на нашу диаспору нет данных в областном управлении внутренних дел? Обязательно есть. В каждой области. А если человек проживает там постоянно, то гарантия стопроцентная. Хотя меня в данном случае раздражает термин «диаспора». Мы – не диаспора, мы – официальные граждане России уже на протяжении многих лет. А диаспора – это иностранцы, компактно проживающие в чужой стране. Меня этот термин даже оскорбляет, хотя он применяется даже в официальных документах.
– Меня не это волнует, а личность самого Темирбека Хасбулатова…
– Это я могу узнать прямо с домашнего компьютера. Интернет я оплатил еще вчера. Я отправлю запрос с категорией «срочно». Обычно в таких случаях ответ приходит в течение сорока минут, от силы – часа.
