– И что там?
– Есть в Самаре такой тип – Темирбек Алхазурович Хасбулатов. Официально считается индивидуальным предпринимателем, в собственности которого несколько аптек, то есть имеет возможность через эти аптеки подсовывать людям свои испытываемые препараты под видом лекарств. С криминальными кругами контактов практически не имеет. По крайней мере, тесных контактов. Но вокруг себя держит только этнических чеченцев. Дом ему строили чеченцы и ингуши. В его аптеках работают специалисты-чеченцы и чеченки вместе с русскими. Среди членов диаспоры пользуется уважением как человек, который всегда помогает соотечественникам, считая таковыми только своих соплеменников… Как тебе это слово нравится? – спросил Джабраил.
– Что? – не понял Дошлукаев.
– Самарские менты называют нас соплеменниками. Не народом то есть, а племенем.
– Это пустяки, – сказал Актемар. – Это они не со злобы, а от обычной ментовской малограмотности. А вот парень этот, который своему народу помогает, мне очень нравится.
– Нравится?
– И даже очень. Хотелось бы поближе познакомиться…
– Откуда такой интерес?
– Ты на даты внимание обращал? Даты испытаний, отчеты… Когда все началось?
Джабраил подумал несколько секунд.
– Кажется, в девяносто четвертом.
– И ничего тебя не смущает?
– А что смущает тебя?
– Меня смущает тот факт, что лаборатории Лукмана Мажитова в те времена еще не существовало даже в проекте. Сам Лукман, если мне память не изменяет, в те времена в Польше работал. Где-то что-то преподавал…
– И что с того?
– Кто испытания проводил? Темирбек Алхазурович Хасбулатов готовил препараты в провизорских комнатах своих аптек?
– Я думаю, были и тогда уже свои лаборатории. Может быть, другие… Может быть, их потом разгромили в ходе войны. И другие люди работали. На это и косвенные указания есть.
– Какие? – спросил Актемар.
– Ты когда-нибудь вообще с подобными лабораториями сталкивался?
– Аллах миловал.
– Так вот, чтобы приступить к испытаниям, нужно много лет работать, искать пути, пробовать препараты в разных вариантах. А здесь Мажитов, сдается мне, уже получил готовые материалы, чтобы создавать препараты и испытывать. Ну что-то, очень немногое, я допускаю, он сделал сам. Но основная работа была выполнена до него. В других лабораториях. И потому я предполагаю, что подобная лаборатория, может быть, даже несколько зависимых или независимых друг от друга лабораторий, существовали у нас до Мажитова. Ему только передали готовые наработки…
– Ты высказываешь именно то, о чем хотел сказать я. Только предварительные выводы у нас разные, – сказал Актемар, – а именно они составляют суть вопроса и все решают. По крайней мере, направляют меня в последующей моей деятельности. И мне мой вывод кажется более обоснованным, нежели твой, в котором слишком велик процент случайности.
– Ну вот, компьютер завис… Что с ним такое случилось? – отвлекся Джабраил от темы.
– Сегодня днем дважды зависал, – сообщил Актемар.
– И что ты делал?
– Просто перезагружал, и все… Ты бы «антивирусник» какой-нибудь поставил. Мало ли что из Интернета затащишь…
– Толку от этих «антивирусников»… В день в сети появляется больше вирусов, чем антивирусник может распознать. И никакая защита от них не спасет. А старыми только школьники-недоучки пользуются. Какой тогда смысл…
Артаганов нажал кнопку перезагрузки компьютера и крутанулся в кресле, поворачиваясь к Дошлукаеву.
– Так в чем мой процент случайности заключается?
– Ты сразу исходишь из неверного постулата, считая, что лаборатории, предшествующие лаборатории профессора Мажитова, располагались в Чечне. У нас не было условий для их создания. Тем более в те нелегкие времена. И существуй у нас в действительности такие лаборатории, наши известные болтуны и хвастуны типа Радуева и Басаева сразу разнесли бы по миру весть о них. Они не удержались бы от возможности чем-то погрозить…
– Здесь ты не прав. История учит нас, что любая война дает значительный толчок развитию научно-технического прогресса. Говорят, Вторая мировая война дала возможность только за счет напряжения крупнейших умов совершить скачок на двадцать пять лет. Если бы не эта война, то технического уровня сорок пятого года человечество достигло бы только в шестидесятом году.
– А здесь не прав ты, – не согласился Актемар. – Технический прогресс шел в странах, обладающих большим научным потенциалом. У нас такого потенциала не было, и лабораторий быть не могло. К тому же они обязательно оставили бы какие-то следы.
– А деятельность Темирбека Хасбулатова сама по себе разве не является доказательством? Не на своем же народе ему испытывать эти препараты…
Джамбулату казалось, что это очень весомый аргумент.
– Сейчас компьютер перезагрузится, я тебе кое-что покажу, – пообещал Актемар.
Подполковник уступил Актемару место. Дошлукаев нашел нужный диск, вставил его в дисковод, нашел тот отчет, о котором говорил, открыл первую страницу и дал сильное увеличение левого верхнего угла.
– Видишь?
– Ничего не вижу…
Страница в этом месте была не заполнена текстом. Но ксерокс, как обычно бывает, оставил на ее поверхности микроскопические следы – черные точки. Для наглядности Актемар включил настройки монитора и сильно увеличил контрастность. Тогда стало лучше видно белый, чуть-чуть скошенный треугольник.
– Конечно, здесь много утрачено. Оригинал сначала был переведен в ксерокопию, потом в дополнение к этому сканировался. Но все равно видно…
– Ну, что-то есть, – неохотно согласился подполковник Артаганов. – Может быть, есть. А может быть, и нет. Просто краска так легла…
– Краска никогда не ложится с ровными краями по сторонам четырехугольника на всех четырех документах, где стояла подпись без расшифровки, – категорично отчеканил Актемар слова. – Это кто-то закрывал при ксерокопировании регистрационный штамп. Вырезал бумажки и подкладывал, чтобы на копии штампа не было. В России и в Советском Союзе такие штампы ставили обычно на обратной стороне последней страницы. Но это ничего не говорит. В каком-то отдельном учреждении могли поставить и на первой. Главное – зачем этот штамп ставить? И зачем потом скрывать? Кстати, на пятом отчете такого нет. Там штамп стоял, как обычно, на обороте и не мешал… Штамп уже лаборатории Мажитова, я полагаю. Но это можно будет проверить, когда я доберусь до письменных экземпляров. Там не сканированные копии, а оригиналы… Заметь, оригиналы – это то, что приходило напрямую к Мажитову…
– Да, что-то есть в этом, я согласен, – кивнул Артаганов. – Но нам это совершенно ни о чем не говорит.
– Только одно это – да, не говорит ни о чем, хотя дает намеки. Но вкупе с другим, таким же мелким и незаметным…
