Шведское командование было в нерешительности и не знало толком, что предпринять. Немного в стороне от других, рядом с королем, стояли Реншёльд и Пипер. Карла уже подняли на носилки, и они втроем обсуждали положение и решали, идти ли в атаку или все отменить. Фактор внезапности отпал. Теперь нечего было и думать о том, чтобы быстро и незаметно проскочить через систему редутов, и теперь придется через них пробиваться. Но проблема заключалась в том, что к этому шведы не были готовы. В первоначальных планах, видимо, даже не рассматривалась возможность штурмовать укрепления в системе редутов. Поэтому войска не имели для этого соответствующего снаряжения. Рвы и валы вокруг редута было трудно преодолеть, ведь штурм требовал множества приспособлений: осадных лестниц, вязанок хвороста – фашин, чтобы забрасывать ими рвы, канатов для лазания и столбов, на которые они крепились, ручных гранат. Все это солдаты сами должны были заготовить заранее и взять с собой.
Сражение под Полтавой. Для штурма редутов требовалась, кроме того, большая огневая поддержка артиллерии, а такую поддержку было неоткуда получить. Шведская армия взяла с собой в сражение лишь четыре 3-фунтовые пушки и четыре повозки с выстрелами, были ли это зарядные ящики или обычные телеги, неясно. Шведскую артиллерию обслуживали 30 человек прислуги, одетой в серые мундиры с синими галунами и в черные шляпы. Командовал ими капитан Ганс Клеркберг. Следует заметить, что при стрельбе из 3-фунтовых орудий шведы наряду с обычным картузным заряжанием применяли и «скорострельные заряды». Они представляли собой примитивные унитарные заряды, в которых собственно заряд и ядро были помещены в оболочку из ткани.
О русской артиллерии Энглунд писал: «Четыре шведские 3-фунтовые пушки противостояли русской артиллерии, насчитывающей в целом 102 орудия (3-фунтовые ручные мортиры, имевшиеся у русской кавалерии, в это число не входят). 70 из этих русских орудий были легкие и скорострельные 3-фунтовые пушки; остальные составляли 13 пушек по два фунта (в кавалерии), двенадцать 8-фунтовых пушек, две 12-фунтовые пушки, одна 20-фунтовая и одна 40-фунтовая гаубицы, одна 20-фунтовая и две 40-фунтовых мортиры. У русских орудий было больше огнеприпасов, чем они могли когда-либо использовать»
[117]
.
По русским данным под Полтавой в войсках Петра имелось 72 орудия, из которых 37 трехфунтовых пушек состояло при пехотных и кавалерийских полках, а в составе артиллерийского полка числилось 35 орудий.
Кто прав? Оба источника достаточно точны, но Энглунд, судя по всему, зачислил в русскую артиллерию орудия Полтавской крепости.
37 трехфунтовых пушек были распределены следующим образом: в дивизии Репнина – 14, Алларта – 13, Меншикова – 10. В артиллерийском полку состояло: пушек: 12-фунтовых – 2, 8-фунтовых – 12, 14-фунтовых – 3; гаубиц однопудовых (40-фунтовых) – 1; мортир: однопудовых – 2, полупудовых – 1.
Вызывает интерес фраза из русской артиллерийской ведомости от 4 июня 1709 г. «20 мортирцов чугунных 6-фунтовых». В другой ведомости сказано, что к этим двадцати «чугунным мортирцам» с 28 мая по 4 июня были сделаны плотниками, состоявшими в штате полевой артиллерии, 20 станков, которые тогда же были окованы железом.
По поводу этих мортир идут споры историков. Некоторые считают, что эти 6-фунтовые мортиры по две устанавливались на лафетах 3-фунтовых пушек. По мнению других, это были надульные приставки к 3-фунтовым пушкам для стрельбы 6-фунтовыми гранатами. И то и другое, на мой взгляд, неверно хотя бы потому, что в обоих случаях не требуются деревянные станки. Скорее всего, это были или 6-фунтовые мортирки на деревянной треноге конструкции Василия Корчмина, или мортирки системы Кегорна.
Усилиями Петра и Меншикова в Москве и Воронеже была проведена огромная работа по снабжению полевой армии и ее артиллерии боеприпасами, снаряжением и шанцевым инструментом. Для пополнения полевой артиллерии боеприпасами поблизости от Полтавы были созданы базы снабжения – в Белгороде, Ахтырке и Севске. Из этих городов боеприпасы подвозились на полевой склад, который перемещался вместе с артиллерийским полком и снабжал боеприпасами не только артиллерию, но и пехотные и драгунские полки, а также малороссийские полки Скоропадского. Для подвоза боеприпасов в драгунские и пехотные полки дивизиям были приданы фурманские команды.
Благодаря четкой организации снабжения к началу Полтавской битвы возимый запас полевой артиллерии был доведен до 8 682 снарядов, что составляло 120 снарядов на орудие. Из этого количества боеприпасов более половины составляла картечь.
В 3-м часу утра русская артиллерия из редутов открыла огонь по шведам с максимальной дистанции стрельбы около одной версты. Тем не менее и на излете русские ядра, попадая в строй неприятеля, убивали от 2 до 5 человек.
Теперь, когда фактор внезапности был утерян, Карл XII собрал графа Пипера и генералов на импровизированный совет. Генерал Реншёльд спросил Левенгаупта: «Что скажете вы, граф Лейонхювюд?» Левенгаупт ответил кратко: «Уповаю, что с Божьей помощью атака удастся». – «Что ж, с Богом, – сказал Реншёльд, снова повернувшись к королю и к Пиперу, – будем продолжать».
«Левенгаупт получил приказ построить своих людей в соответствии с ordre de bataille, но на правом фланге они стояли так близко к опушке Яковецкого леса, что не хватало пространства для того, чтобы все батальоны на этом краю сумели установиться в линию. Построить солдат для битвы было сложным делом, и недостаток времени и места привели к тому, что формирование линии не было полностью закончено.
Еще хуже было то, что все участвующие командиры не имели ясного представления о цели этих вводных операций. Приказ об атаке был спешно разослан командующим колонн, которые потом разослали его дальше подчиненным им командирам полков и батальонов. По всей вероятности, недостаток времени не позволил передавать точные детализированные приказы, некоторые из подчиненных получили лишь инструкции в общих чертах, которые наверняка не так легко было истолковать. Сигрот поскакал с приказом об атаке к командиру третьей колонны, генерал-майору Роосу; его части должны были атаковать ближайшие редуты. Сразу после этого и Стакельберг, командующий колонной номер два, которая стояла правее солдат Рооса, промчался мимо и подтвердил, что надо атаковать. Когда этот отданный в общих чертах приказ передавался дальше подчиненным командирам, произошло некоторое искажение – примерно так, как происходит в игре “испорченный телефон”. Часть поняла задачу так, что нужно крушить все подряд, другие полагали, что речь идет, без сомнения, об атаке на линию редутов, но когда будет найден проход, все должны пройти через этот проход; вражеские укрепления должны быть просто пройдены насквозь. Замысел атаки двух средних колонн, вероятно, состоял в том, чтобы нейтрализовать опасный обстрел с флангов, которым угрожала эта часть линии редутов. Остальная пехота – первая и четвертая колонны, а также задние батальоны второй и третьей – должна была тогда, поддержанная этой вспомогательной атакой, быстро достигнуть задней линии редутов и либо обойти их, либо пробиться через них. Атака на редуты была в высшей степени второстепенным делом. Редуты были препятствием, которое надо было миновать по пути к настоящему объекту атаки – русскому лагерю. Не все командиры знали об этом – промах, за который шведам придется дорого заплатить.
