С 1856 г. генерал-фельдцейхмейстером был великий князь Михаил Николаевич. Причем до 1881 г. вооружением русской армии он руководил с высоты Кавказских гор — из Тифлиса, поскольку с 1862 г. Михаил Николаевич был по совместительству начальником Кавказской армии и наместником на Кавказе. В дальнейшем большую часть времени Михаил Николаевич проводил в Париже и на Лазурном берегу Средиземного моря. Братья Михайловичи решили, что должность генерал-фельдцейхмейстера должна стать наследственной, и ее отдали великому князю Сергею Михайловичу.
А Александр Михайлович стал претендовать на должность генерал-адмирала. Но на его пути оказалось «семь пудов августейшего мяса». Так назвали великого князя Алексея Александровича, который с 1880 г. исполнял обязанности генерал-адмирала. Алексей не отставая от других великих князей и каждый год по несколько месяцев проводил в Париже, в морских делах был не силен, но имел крутой характер и частенько покрикивал на племянника Ники. Забегая вперед, скажу, что чин генерал-адмирала для великого князя Александра Михайловича оказался не по зубам. Мало того, Алексей грубо потребовал у венценосного племянника выкинуть Сандро из русского флота к… Тому действительно пришлось на время покинуть флот и отправиться в Париж. Но неугомонный Сандро не унывал. Если не удалось положить в свой карман военный флот, то почему бы это не сделать с торговым?
Торговый флот империи находился в ведении Министерства финансов, т. е. под началом С. Ю. Витте. Александр Михайлович уговорил Николая II учредить в Министерстве финансов отдел торгового мореплавания. Александр Михайлович стал начальником этого отдела. А в 1903 г. отдел был выведен из министерства финансов и преобразован в Главное управление торговым мореплаванием и портами, а главноуправляющим был назначен, естественно, сам великий князь. По сему поводу в Петербурге сановники острили: «Александр Михайлович снял с Витте порты».
Но это было потом, а в начале 1890-х гг. Сандро, которому было двадцать с небольшим лет, резвился и играл в детские игры с Ники (шишечками кидались капитан 2 ранга и полковник), надеялся стать императорским зятем и получить в приданное Морское ведомство.
Если бы цесаревич Николай сам попросил отца принять в Петербурге гессенскую принцессу, то последовал бы резкий отказ, но запретить делать это брату Сергею и его жене Элле (Елизавете) царь не мог. А по прибытии Алике в Россию эта парочка и дюжие ребята Михайловичи обеспечили возможность свиданий Николаю и Алике. Сергей и Элла тайно вступили в переговоры о браке с отцом Алике, а после его смерти в 1892 г. — с ее братом Эрнестом Людвигом, ставшим владетельным герцогом Гессенским. Дядя Сергей убеждал племянника в необходимости лично поехать в Германию и самому обо всем договориться.
Ни Александр III, ни Мария Федоровна не разрешили Николаю ехать в Дармштадт. Но вскоре представился случай: весной 1894 г. в Кобурге должно было состояться бракосочетание гессенского герцога Эрнеста Людвига с дочерью Марии и Альфреда Эдинбургских принцессой Викторией Мелитой. Королева Виктория тоже решила осчастливить внучку своим присутствием на свадьбе.
Русскую делегацию возглавил цесаревич Николай, с ним поехали великий князь Сергей Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна, великий князь Владимир Александрович, великая княгиня Мария Павловна и великий князь Павел Александрович. Цесаревич и Алике оказались в кругу титулованной английской, немецкой и русской родни, усиленно подталкивающих их друг к другу. Другой вопрос, что королева Виктория умело вела игру, изображая полную незаинтересованность. Это дало повод историку А. Боханову утверждать, что она-де была против брака Николая и Алике (4. С. 109). Понятно, что подобные пассы всерьез принимать невозможно. Да стоило британской королеве мигнуть, как ее родня, британские дипломаты, разведка и пресса мгновенно развеяли бы все марьяжные планы.
Самое забавное, что двумя абзацами ниже Боханов цитирует письмо Эллы королеве Виктории: «Теперь об Алике. Я коснулась этого вопроса, но все как и прежде. И если когда-нибудь будет принято то или иное решение, которое совершенно закончит это дело, я, конечно, напишу сразу. Да, все в руках Божьих… Увы, мир такой злобный. Не понимая, какая это продолжительная и глубокая любовь с обеих сторон, злые языки называют это честолюбием. Какие глупцы! Как будто трон заслуживает зависти! Только любовь чистая и сильная может дать мужество принять это серьезное решение. Будет ли это когда-нибудь?» (4. С. 110). Обратим внимание, письмо датировано ноябрем 1893 г. Риторический вопрос на бытовом уровне, станет ли старшая сестра подробно сообщать планы младшей бабушке Виктории, которая так мечтает их разрушить?
А теперь риторический вопрос на уровне большой политики: могла ли «императрица Индии» (один из титулов Виктории) не желать, чтобы ее любимая внучка стала супругой слабовольного русского царя, империя которого как раз и угрожала «жемчужине британской короны»?
Что же касается фразы «Как будто трон заслуживает зависти», то ее мог написать или глупец, или крайне циничный человек. Почему же тогда Элла и Сергей не посоветовали Николаю не тянуть несколько лет, а вопреки воле императора жениться на Алике и тихо жить за границей, как сделал это великий князь Михаил Михайлович, женившись на внучке Пушкина, а позже также поступали и другие великие князья. На престоле оказался бы куда более умный Михаил, и есть все основания полагать, что Россия избежала бы ужасов Гражданской войны.
Бабушка Виктория четко и уверенно вела свою игру в интересах Британской империи. Так, в Кобурге, она периодически по-родственному беседовала tete-a-tete то с Алике, то с Ники. И 8 апреля 1894 г. Николай официально сделал предложение Алике.
Замечу, что кайзер Вильгельм II практически не имел отношения к этому решению, он вообще прибыл в Кобург за день до предложения цесаревича.
Тот же Боханов писал, что Николай и Алике «сразу же пошли к королеве Виктории, которая обняла и поцеловала обоих, пожелала счастья» (4. С. 111).
Родители жениха были поставлены перед свершившимся фактом. Теперь им оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре. Ситуация усугублялась тяжелой почечной болезнью Александра III. После простуды в январе 1894 г. он уже не мог оправиться. Жить после помолвки сына ему оставалось лишь шесть месяцев. И Александр, и Мария понимали это и скрепя сердце дали согласие. Замечу, что до самого 1917 г. императрица-мать и молодая императрица были в крайне неприязненных отношениях. Дошло до того, что Марии Федоровне пришлось покинуть Петербург и переселиться в Киев — факт беспрецедентный в истории жизни русских вдовствующих императриц.
Итак, желание королевы Виктории сбылось, внучка Алике стала русской императрицей Александрой Федоровной. Наши читатели знают, что ее в России звали немкой. Но это относилось к годам Первой мировой войны, когда либеральная оппозиция пыталась дискредитировать императрицу Александру Федоровну. Повлияло на это и назначение ее родного брата Эрнста на руководящую должность в германском Генеральном штабе. Наконец, важную роль сыграло и стремление Распутина (точнее, его кукловодов) заключить сепаратный мир с кайзером.
Однако период Первой мировой войны выходит за рамки нашего повествования, а вот в 1894–1907 гг. Александру Федоровну в России именовали не «немкой», а «англичанкой». Конечно, не следует это принимать буквально. Алике даже пыталась стать проводником британской политики при русском дворе. Но надо ли говорить, что она была противницей всех конфликтов с туманным Альбионом, с ее бабушкой, двоюродными братьями, со столь дорогими ей британскими образом жизни и культурой.
